Сигнал тревоги. Геноцид рохинджа на фоне мирового молчания

Как это часто бывает, сигнал тревоги включил человек искусства. Его имя Барбе Шредер, а предупреждение, которое он обнародовал, появилось в виде его честного и отрезвляющего фильма “Достопочтимый В.”, портрете Ашина Вирату, буддийского монаха из Мьянмы. Известный как “В”, Вирату олицетворяет оборотную сторону религии, которая широко воспринимается как архетип мира, любви и гармонии. Но за его расистским ликом кроется еще более широкое буддийское принятие насилия, от которого захватывает дух.

Показанный на Каннском фестивале 2017 года фильм Шредера привлек огромное внимание средств массовой информации. В телевизионном выступлении Шредер подчеркнул, что рохинджа, мусульманское меньшинство в штате Ракхайн в Мьянме, находится под ударом Вирату и его кровожадного “движения 969”.

Это не должно удивлять. Рохинджа - это миллион мужчин и женщин, ставшие апатридами в своей собственной стране. Лишенные права голоса, политического представительства и доступа к больницам и школам, они сталкивались с погромами всякий раз, когда военным, которые на протяжении полувека держали Мьянму железной рукой, надоедало морить их голодом.

Уникальное положение рохинджа ошеломительно в своей расчетливой жестокости. Они одновременно лица, лишенные корней (они официально не признаются в стране, столь одержимой расовым вопросом, что в ней официально насчитывается 135 других “этнических групп”, и это делает их буквально "избыточной расовой группой"), и привязанные к своим корням (им юридически запрещено перемещаться, работать или выходить замуж за пределами родной деревни, а размер их семей ограничивается).

В случае с рохинджа мы столкнулись с одним из тех моментов, которые наступают, кажется, внезапно, но который мы уже давно должны были распознать как ускоряющийся маховик геноцида.

В настоящее время почти 400 000 человек переведены из категории недочеловеков в категорию зверей, на которых разрешена охота. Людей выкуривают из деревень, где они были прежде заключены, вытесняют на улицу, расстреливают, подвергают пыткам ради забавы и массово насилуют. Те, кому удается выжить, прибывают в импровизированные лагеря на границе с соседним Бангладеш, которому, как одной из беднейших стран мира, не хватает ресурсов (но не желания) для того, чтобы обеспечить надлежащее размещение для все возрастающего числа беженцев.

Организация Объединенных Наций, преодолевая свое обычное малодушие и опираясь на остатки своего морального капитала, осудила эти преступления и объявила рохинджа самым преследуемым меньшинством в мире. Для тех, кто склонен видеть и помнить, ситуация в штате Ракхайн напоминает об этнических чистках в бывшей Югославии в 1990-е годы и о куда более страшных массовых убийствах в Руанде в том же десятилетии.

Но многие не склонны этого видеть. Поскольку преследователи рохинджа, ограничивая доступ журналистам и фотографам, лишили своих жертв лиц, и поскольку рохинджа являются мусульманами, а сейчас плохое время для того, чтобы быть мусульманами, практически весь мир закрывает на это глаза.

Столкнувшись с этой предсказанной трагедией, мир должен вдуматься в то, что мой покойный друг, философ Жан-Франсуа Ревель, назвал ненужным знанием и страстью к невежеству. Мы должны проклясть  простодушие, которое побудило многих, включая и меня, возвеличивать “Леди Рангун”, Аун Сан Су Чжи, которая стала главной героиней фильма, задуманного как житие святой, но при ближайшем рассмотрении оказавшегося фильмом о чудовище. С тех пор как в прошлом году она стала фактическим лидером Мьянмы, Су Чжи бросила рохинджа на произвол судьбы.

Вроде бы, Су Чжи честно заслужила Нобелевскую премию мира, которую она получила в 1991 году, когда казалось, что она стала реинкарнацией в одновременно Нельсона Манделы, Махатмы Ганди и Далай-ламы. Но с того момента, как она торжественно уверила мир в том, что она ничего не видела в Ситтве, что ничего не произошло в остальной части штата Ракхайн, и что ряд тревожных сообщений был всего лишь “верхушкой айсберга дезинформации”, та Нобелевская премия стала просто ее индульгенцией.

Рохинджа - это новая когорта экзистенциально голых: людей, лишенных всего (включая свою собственную смерть), отрезанных от человеческого сообщества и, таким образом, лишенных прав. Это люди, появление которых предсказала Ханна Арендт - неотъемлемая часть будущего человечества, живые (или восставшее из мертвых) упреки в пустоте деклараций о правах человека.

Но прежде чем ее предсказание станет реальностью, я загадаю желание. Я хочу, чтобы на трибуну ООН вышла другая женщина, Шейх Хасина, премьер-министр Бангладеш, чтобы обратиться с призывом к международному ответу на кризис рохинджа. Я знаком с Хасиной почти 50 лет, и у меня было много возможностей оценить не только благородство ее духа, но и ее глубокую и неизменную приверженность к умеренному и просвещенному исламу, который в полной мере уважает права человека - в том числе права женщин.

Мое желание состоит в том, чтобы совесть человечества пробудилась, услышав ее обращение в Нью-Йорке, и чтобы после этого тревожный сигнал, к которому она хочет привлечь наше внимание, не превратится в ужасный звон погребальных колоколов.

Бернар-Анри Леви
философ и политический журналист

Copyright: Project Syndicate, 2017