Почему в США дважды избирали Трампа. Отрывок из "Голосов BLM" Оксаны Брюховецкой
Во второй половине июля во львовском издательстве репортажной и документальной литературы "Човен" выходит в свет важная книга украинского исследователя Оксаны Брюховецкой "Голоса BLM" – история сегодняшних Соединенных Штатов Америки, которую мы не знаем.
"Голоса" – это результат многочисленных интервью и многолетней работы над текстами, начатой в 2020 году в США в разгар пандемии и протестов Black Lives Matter. Они распространились в том же году по всем Соединенным Штатам после того, как белый полицейский преднамеренно убил чернокожего мужчину по имени Джордж Флойд, и получили поддержку во многих странах мира.
Герои книги, рассказывая свои истории, раскрывают перед нами сложную историю современности Соединенных Штатов: перед читателем предстает Америка, которую мы не знаем, но какой она есть на самом деле.
"Голоса" также о том, кто и почему дважды избирал президентом Соединенных Штатов Дональда Трампа, одного из самых противоречивых политиков современности.
LIGA.net публикует историю активистки и общественного деятеля Джо Энн Бленд. В детстве она участвовала в Движении за гражданские права 1960-х годов и маршах под руководством Мартина Лютера Кинга в Сельме, штат Алабама. Джо Энн стала самой младшей из детей, заключенных в тюрьму за участие в протестах.
1960-е: история моего детства и борьбы за свободу
Я родилась и выросла в Сельме, штат Алабама. Это Юг, и Сельма расположена примерно в центре штата Алабама. В то время это был один из самых расистских штатов в Америке, сегрегация была нормой.
Люди, которые выглядели так же, как я, не могли делать многое из того, что разрешалось белым людям. Я помню, что нельзя было заходить в рестораны, нельзя было примерять одежду в магазинах. Но я не понимала, почему мне это нельзя. Думала, что это потому, что белые люди не хотят, чтобы мы это делали. И я не знала, что на самом деле в других городах в то время такие же люди, как я, имели право это делать.
Моя мама умерла в зале белой больницы, когда мне было три года. Моя бабушка приехала из Детройта, чтобы похоронить свою единственную дочь, и осталась помогать нам, детям, и моему отцу. У отца осталось еще трое детей, кроме меня. До этого бабушка жила в Детройте, и мы называли его "Севером". И на Севере у нее была свобода, которой у нас не было на Юге. Она могла делать много вещей, которые нам были запрещены. Поэтому она начала рассказывать женщинам в нашей общине об этих свободах. Бабушка не могла понять, почему на Юге до сих пор ничего не изменилось с тех пор, как она уехала оттуда 35 лет назад.
Ее представили женщине по имени Амелия Бойнтон. Мисс Бойнтон и ее муж Сэмюэл были людьми, которые давно осознали, что если бы мы, чернокожие, могли голосовать, то смогли бы изменить некоторые из тех законов, которые были несправедливы по отношению к нам. Еще с начала 1930-х они работали в организации под названием "Лига избирателей округа Даллас" и в этом районе пытались зарегистрировать афроамериканцев для участия в голосовании. Бабушка начала посещать встречи активистов и брала нас с собой. Это было скучно, но нужно было туда ходить. Мы, дети, были вынуждены сидеть у ног этих создателей истории, пока те разрабатывали стратегии борьбы за то, что называлось "свободой".
Я думала, что свобода в Америке уже была предоставлена всем людям, потому что знала, что Авраам Линкольн освободил всех рабов. Возможно, взрослые об этом не знают, думала я, потому что они продолжали говорить о борьбе за свободу. И каждый раз, когда я спрашивала об этом, никто из них не мог конкретно мне это объяснить так, чтобы я поняла.
Однажды мы были на улице Брод, это главная улица в Сельме. Там был магазин Carter, он и сегодня там находится. В 1960-х, когда я росла, в Carter была большая стойка для еды, и мне очень хотелось сесть за нее, но бабушка говорила, что мне нельзя. Она говорила, что цветные дети – так нас тогда называли – не могут сидеть за этой стойкой. Что так предписывал закон. Но это не мешало мне мечтать о том, чтобы сесть там, каждый раз, когда мы проходили мимо, и я видела, как за ней сидят белые дети, облизывая мороженое, вертясь на высоких стульях. Мне так хотелось, чтобы это я была на их месте. (...) И с того дня я начала бороться за свободу, потому что мне очень хотелось сесть за ту стойку. (...)
Мы, дети, ходили в здание суда и поднимались на второй этаж, где работала регистрационная комиссия для участия в голосовании. Иногда они видели, что мы идем, и закрывали перед нами двери. Не разрешали зайти внутрь. Тогда мы становились на колени на ступеньках здания суда, и кто-нибудь читал молитву к Творцу с просьбой растопить сердца этих злых людей, чтобы нашим родителям разрешили голосовать, пока мы не вырастем, чтобы голосовать самим.
Они быстро пришли в ярость и стали подгонять к зданию суда желтые школьные автобусы, запихивать нас туда и везти в тюрьму. Нас запирали в камеры, рассчитанные на одного-двух человек. Я никогда раньше не сидела в камере, где 20 или 40 человек тесно сбились в таком ограниченном пространстве. Если вам повезло, или, наоборот, не повезло оказаться у кровати, то вы не смогли бы долго на ней сидеть. Матраса не было, только металлическая основа. И это совсем не было удобно для спины. Туалет был прямо рядом, под ногами. Никакой приватности, прямо здесь, под ногами, в присутствии этого большого количества людей, которые тесно прижимались. (...)
Все это делалось для того, чтобы сломить наш дух. Но в конце концов они отпускали нас. Мы возвращались домой, принимали душ, ели вкусную еду, и я понимала, что все еще не могу сесть за стойку в Carter. И я снова появлялась перед зданием суда и часто снова оказывалась в тюрьме в тот же день.
В декабре 1964 года было отправлено письмо доктору Мартину Лютеру Кингу с приглашением выступить на нашей программе 1 января. Доктор Кинг принял приглашение, поскольку уже знал о работе по обеспечению регистрации избирателей, которую Лига избирателей округа Даллас проводила в течение 37 лет. Он также знал о работе по регистрации избирателей, которую здесь с 1963 года проводил Комитет по координации студенческого ненасильственного движения.
Если вы изучите движение Мартина Лютера Кинга, то узнаете, что он никогда не отправлялся туда, где движение еще не было организовано. Существовали группы активистов, которые к тому времени уже добились определенных сдвигов. И Сельма не была исключением. Лига избирателей округа Даллас была создана за 30 лет до его появления здесь, поэтому основа уже была заложена. Так же, как и другие места, он выбрал Сельму, потому что она уже была организована.
Доктор Кинг выбрал Сельму штабом борьбы за избирательные права чернокожих в Соединенных Штатах. И с тех пор здесь все кипело. Доктор Кинг (...) направил преподобного Джеймса Оранжа в округ Перри. Там преподобный Оранж смог организовать студентов. Студентов было легко организовать, поскольку их родители работали на тех самых людей, которые пытались помешать нам получить право голоса. Они прошли маршем к зданию суда и были арестованы, все, вместе с преподобным Оранжем. (...)
7 марта мы собрались на площадке у жилого комплекса Джорджа Вашингтона Карвера и под руководством Джона Льюиса и Хосии Уильямса двинулись по Брод-стрит. На мосту Эдмунда Петтуса мы столкнулись с целой стеной полицейских. Первый ряд марширующих остановился, и Джон Льюис попросил разрешения пройти. Полицейский ответил: никакого марша между Сельмой и Монтгомери не будет, у вас есть две минуты, чтобы разойтись и вернуться в вашу церковь. И менее чем через минуту они напали на нас.
Я никогда не сталкивалась с физическим насилием. Мне нравились марши, это было весело – чувствовать дух движения, петь, разговаривать, быть со своими друзьями, не ходить в школу, я любила все это. Когда я поднялась на самую высокую точку моста, я оказалась посреди потока примерно из шести сотен человек, идущих по двое. (...) Они наступали с двух сторон – спереди и сзади, просто били людей. Всех подряд – молодых, старых, черных, белых, мужчин, женщин. Это не имело значения. Люди лежали вокруг и истекали кровью, не двигаясь, и невозможно было остановиться, чтобы помочь им, потому что тебя бы тоже избили.
Я слышала выстрелы, но в тот день на мосту, насколько мне известно, не стреляли пулями. Они выпустили в толпу две канистры газа. Газ жег нам глаза, попадал в легкие, невозможно было дышать, ничего не было видно, царила паника. Ты постоянно сталкиваешься с теми же людьми, от которых убегаешь. Казалось, это длилось вечность. И если можно было убежать от тех, кто был на ногах, то от тех, кто был верхом на лошадях, убежать было невозможно. Бедные лошади были напуганы, они вставали на дыбы и пинались. Они топтали людей, ломали им кости. Последнее, что я помню на том мосту в тот день, – женщина и лошадь, которая на нее наскочила. Я не знала, что случилось, то ли мужчина на лошади толкнул ее, и она упала, то ли лошадь бежала прямо на нее, не знаю. Знаю только, что когда сижу здесь, на этом мосту 56 лет спустя, я до сих пор слышу звук удара ее головы о брусчатку. (...)
21 марта мы снова отправились от часовни. Прошли тем же мостом, и на этот раз те же полицейские должны были охранять нас на всем пути от Сельмы до Монтгомери. Пять дней ушло на то, чтобы дойти до столицы пешком. Пять дней. Между Сельмой и Монтгомери нет мотелей, их и сегодня там нет. Все необходимое в этом походе мы должны были брать с собой.
6 августа того же 1965 года был подписан Закон об избирательных правах. И он устранил препятствия, которые мешали нам, чернокожим, голосовать и из-за которых мы постоянно подвергались нападениям.
Как происходили изменения и мое дело сегодня
Теперь я могу мерить одежду в магазинах. Я могу есть в ресторанах. Но перемены происходили медленно. В тот магазин Carter со стойкой пришли ребята, чтобы интегрироваться. Их не хотели обслуживать, и они позвали начальника. Произошла потасовка, в которой ребята, очевидно, нарушили принцип ненасилия. Владелец закрыл магазин, а когда открыл его снова, стойки там уже не было. (...)
Итак, перемены происходили медленно, особенно здесь, на Юге. Не было такого, чтобы мы проснулись однажды утром и получили все, все права, которые нам гарантировала конституция. За каждое право, которое у нас есть, велась борьба, происходило противостояние.
Интеграция школ началась с четвертого класса. И я помню одну чернокожую семью, которая первой пошла в белую школу. На следующий год пошли мы. Я пошла в восьмой класс, чтобы интегрироваться в белую школу. (...) Это было просто невыносимо, и, думаю, это вызвало трансформацию во мне, оставило след в том, кто я есть сегодня. (...)
Девять лет я проработала в армии. Когда я впервые вернулась домой из армии, то решила остаться на Юге. (...)
Я нашла работу в молодежной лидерской организации, в проекте "Лидерство XXI века". Мы работали над проблемами в обществе. Молодые люди выходили на улицы. Я рассказывала им свои истории о том, как мы боролись в 1960-х, как мы справились с этим. (...)
Неделю спустя я основала компанию "Путешествие для души", и теперь я путешествую по Соединенным Штатам. Я встречаюсь с людьми со всех уголков страны. И люди посещают Сельму, где я провожу экскурсии и рассказываю им нашу историю. И мне это нравится. Мне платят за выступления, поэтому я могу оплачивать свои счета, так и живу. (...)
После выборов и движения Black Lives Matter
(...) Республиканцы никогда не колебались, продвигая свою повестку дня, никогда. Независимо от того, кому это причиняло вред, их повестка дня всегда была на первом месте. Но похоже, что когда мы у власти, мы хотим договориться. Какая же ерунда! Мы не должны идти на компромиссы. (...)
Поэтому я думаю, он [Байден] должен продвигать свою повестку дня. И продвигать ее вперед, потому что мы устали. Мы угнетены уже очень давно. Угнетение началось не вчера. Мы, конечно, не думаем, что он чудотворец. Когда избрали Обаму, он потерял конгресс. Потом, я знаю, он потерял сенат. И он ничего не мог сделать, а Джо Байден был его вице-президентом. Он это хорошо знает. Так почему же он этого не делает? Дональд Трамп сразу подписывал указы, и никто ничего не сказал, он был тираном, и никто ничего не сказал. Теперь ты говоришь мне, что не можешь сделать того же самого? Настал твой час! (...)
Наши демонстрации Black Lives Matter были в основном мирными, я не помню ни одной драки. Только один раз, когда в Монтгомери люди пришли протестовать напротив Капитолия и написали Black Lives Matter на тротуаре, их арестовали. Но аресты, как мы знаем, привлекают внимание к проблеме. Когда вас арестовывают, это показывают в новостях, и люди начинают об этом говорить. Это происходило с нами в 1960-х, в частности с детьми. Их сажали в тюрьму, и это повлияло на моральный компас Америки. А теперь с Black Lives Matter, думаю, каждый, кто видел, как умирает молодой человек Джордж Флойд, как его убили на глазах у людей, каждый это почувствовал. Думаю, это изменило моральный компас людей. И именно поэтому мы видели на этих протестах людей разных рас, а не только чернокожих. (...)
Наши дети и наша история
Школы в Соединенных Штатах в основном разделены на белые и черные, и это происходит не только на Юге, но и по всей стране. И это действительно печально, потому что именно в школах наши дети могли бы познакомиться друг с другом, чтобы развеять некоторые безумные представления своих родителей. Это было бы возможно, если бы они лучше знали друг друга. Но мы их не смешиваем. Белые дети – сюда, черные дети – туда. Таким образом, все, что слышат дети, – это то, что им говорят люди, которые такие же, как они. Они не пытаются познакомиться с другими, чтобы избавиться от страха, который передается белым детям по наследству, когда они верят тому, что говорят их родители. Только когда они поступают в колледж, они начинают меняться.
Когда вы находитесь в смешанной группе, вы вынуждены общаться с людьми, которые выглядят не так, как вы, и однажды вы просыпаетесь и говорите: "О, она не такая уж плохая, или он не такой уж плохой; то, что мне говорил отец, – неправда". И тогда вы ищете независимости от этих взглядов, и так происходят перемены. Именно поэтому я думаю, что Black Lives Matter делает хорошую организационную работу. Потому что то, что мы называли проблемами чернокожих, одновременно является проблемами людей в целом, и поэтому люди всех рас вышли бороться с этими проблемами. Не только люди, которые выглядят так, как я. И это то, что мне нравится в этом движении.
Прежде всего, я поняла за все эти годы, что невозможно приукрасить нашу историю. И дети чувствуют фальшь. Вы должны дать им понимание того, что это было в прошлом, а мы – в настоящем. Вы изучаете это, чтобы убедиться, что подобное не повторится в наше время. Я часто видела трансформации в детских группах, они могут ехать на автобусе из Калифорнии в Алабаму вместе, и они все друзья и счастливы, независимо от цвета кожи. Когда начинаешь им рассказывать эту историю, то видишь, как они разделяются на группы. Белые дети, с одной стороны, чувствуют, что черные дети их обвиняют, черные дети, с другой стороны, действительно обвиняют их, закатывают глаза.
Но, как я уже говорила, нужно, чтобы дети поняли, что подобное никогда больше не должно случиться ни с какими людьми. И если вы не будете знать, что такое происходило, вы обречены позволить этому случиться снова. Итак, какова будет ваша роль в предотвращении этого? И я практически каждый день этому учила до ковида. Потому что нельзя выпускать детей с чувством вины или ненависти. Не в этом смысл изучения истории. Если бы настоящая история была написана, белые дети никого бы не ненавидели. (...)
***
Оксана Брюховецкая – исследовательница, художница и куратор из Киева.
Четыре года проживала в Соединенных Штатах. В 2020 году, во время протестов Black Lives Matter, жила в Новом Орлеане и вместе с семьей участвовала в уличных демонстрациях. Позже путешествовала по югу Америки, в частности по Луизиане, Миссисипи и Алабаме, знакомясь с историей афроамериканцев и их освободительными движениями. Более 20 интервью, записанных в США, стали основой исследования, представленного в этой книге.