История одного благого начинания,
которое закончилось большой кровью

КРЕСТНЫЙ ХОД
со смертельным исходом

...1905 год начинался для империи грозно.
За десять дней до его начала был сдан Порт-Артур.
Русско-японская война, которая поначалу представлялась
легким походом регулярной армии против дикарей,
катилась к позорному для России поражению.
Но империя все еще верила в своего монарха -
вплоть до "крестного хода" 9 января

Настоящее и прошлое
Исторические параллели
(Фото: church.ua)
Крестный ход, организованный Украинской православной церковью Московского патриархата, сразу же стал в Украине темой бесчисленных дискуссий. "Провокация или нет?.." "Запретить или игнорировать?.." "Кому на руку и на чью мельницу?.." Глава СБУ Василий Грицак уже заявил, что "силам, которые не желают Украине добра, нужен свой Франц Фердинанд" (убийство эрцгерцога Фердинанда в Сараево стало формальным поводом для выдвижения Автро-Венгрией ультиматума Сербии и начала Первой мировой войны).

Массовый крестный ход действительно дает почти бесконечные возможности для провокаций, но по той же причине он находится под особым вниманием всех спецслужб Украины, которые отвечают за безопасность в столице.

Благополучное завершение крестного хода (без всяких провокаций с чьей бы то ни было стороны) должно стать свидетельством не только профессионализма силовых ведомств, но и зрелости украинского общества в целом.

В то же время публичность и массовость крестного хода делают его событием, уязвимым не только для провокаций "сил, не желающих Украине добра" или для автоматической агрессии перегретых сверхпатриотов, которые видят "руку Москвы" даже в зеркале собственного гардероба, но и для трагической случайности. Как показывает исторический опыт, такие случайности происходят даже без всякого злого умысла, а некомпетентность и безответственность организаторов драматически увеличивают вероятность несчастья.

Один из самых памятных примеров такой катастрофы - Ходынка.
Все даты событий, произошедших до 1918 года, даны в статье по юлианскому календарю ("старому стилю"), который был принят в то время в Российской империи.
Урок первый, подготовительный
Май 1896 года, Москва, Российская империя
В ожидании царских подарков
18 мая 1896 года на Ходынском поле (массовые гуляния москвичей традиционно проводились там с конца XVIII века) должна была состояться раздача народу бесплатных сувениров и сладостей в честь прошедшей за несколько дней до того коронации Николая Второго. Были заготовлены 30 тысяч ведер пива, 10 тысяч ведер мёда и поставлены 150 ларьков для раздачи 400 тысяч комплектов "царских гостинцев" (памятная эмалированная кружка с вензелями, вяземский пряник с гербом, фунтовая сайка из крупитчатой муки, полфунта колбасы, мешочек сластей и ситцевый платок с портретами Николая и Александры).
"Коронационный" ситцевый платок, 1896 год.
Гуляния предполагалось начать в 10 часов, однако уже к пяти утра на Ходынке в ожидании подарков собрались более 500 тысяч человек. Для того, чтобы произошла трагедия, не понадобилось ни злого умысла, ни провокации. Достаточно было лишь слуха, что подарков "на всех не хватит", чтобы возникла давка.

В шесть часов утра толпа потеряла терпение и хлынула к ларькам с гостинцами. Порядок на Ходынке охраняли 1800 полицейских, но для того, чтобы успокоить такую огромную массу людей, понадобились бы слаженные действия десятка тысяч. Сделать ничего не удалось. Ларечники, чтобы ослабить напор желающих, принялись кидать кульки с подарками в толпу, но этим только усилили давку.

Ажиотаж быстро перерос в панику. Часть людей по-прежнему рвалась к ларькам, другая, осознав опасность, пыталась двинуться в другую сторону, навстречу напиравшим. Выжить в центре этой человеческой катастрофы могли только самые сильные. Людей сбивали с ног, затаптывали до смерти, стискивали со всех сторон, многие задыхались. За четверть часа на праздничной Ходынке погибли почти 1400 человек, еще более 900 были покалечены.

Причиной ходынской трагедии не были ни провокация, ни злой умысел, намерения устроителей праздника были самые что ни на есть благие (чтобы не сказать "благостные"), однако именно эти благие намерения привели к массовой гибели людей.
Описывать выражение лиц, описывать подробности не буду. Трупов сотни. Лежат рядами, их берут пожарные и сваливают в фуры.
Из записок Владимира Гиляровского

"... Ров, этот ужасный ров, эти страшные волчьи ямы полны трупами. Здесь главное место гибели. Многие из людей задохлись, еще стоя в толпе, и упали уже мертвыми под ноги бежавших сзади, другие погибли еще с признаками жизни под ногами сотен людей, погибли раздавленными; были такие, которых душили в драке, около будочек, из-за узелков и кружек. Лежали передо мной женщины с вырванными косами, со скальпированной головой. Многие сотни! А сколько еще было таких, кто не в силах был идти и умер по пути домой. Ведь после трупы находили на полях, в лесах, около дорог, за двадцать пять верст от Москвы, а сколько умерло в больницах и дома!..."
О трагедии доложили московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу, а затем и самому Николаю. Тот ужаснулся, но, вопреки ожиданиям свиты, празднования не отменил. Трупы и раненых с Ходынки убрали, к обеду туда в соответствии с намеченной программной прибыл император, которого оставшиеся на поле подданные встретили с подобающим ликованием. Вечер завершился очаровательным балом в резиденции французского посланника.

Государь танцевал.

Николай и Александра в 1896 году
Запись из дневника Николая от 18 мая 1896

"...До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки, наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!! Я об этом узнал в 10 ½ ч. перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 ½ завтракали и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном "народном празднике". Собственно там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и "Славься". Переехали к Петровскому, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям двор[янства]. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello. Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч."
Однако куда ближе к теме "крестного хода" другой, чуть более поздний эпизод из истории Российской империи. Тогда все тоже начиналось с намерений исключительно благих, которые по стечению обстоятельств и по особенностям человеческой природы закончились большой кровью.
Урок второй, главный
Январь 1905 года, Санкт-Петербург, Российская империя
Дача госпожи Звержинской в Озерках, где был найден убитый. Полицейская фотосъемка, апрель 1906 года.
...30 апреля 1906 года в одной из дач в поселке Озерки, что расположен к северу от Санкт-Петербурга и почти на границе с Великим княжеством Финляндским, был найден труп мужчины. Согласно результатам осмотра места преступления судебным следователем, убитый был лишен жизни через удушение веревкой, после чего тело было подвешено к железной вешалке в полусидячем положении, да так и оставлено. По состоянию трупа можно было заключить, что убийство произошло за несколько недель до обнаружения.

Хотя убитый был не в одеянии, подобающим его сану, а в партикулярном (тёмно-синий пиджак, жилет, украинская рубаха и коричневая фуфайка, у ног убитого лежала его шуба), несмотря на то, что лицо его перед убийством сильно изуродовали, опознать найденного было легко.

Пропавшего в конце марта священника Георгия Гапона давно искали.

Георгий Гапон
Вдохновитель и организатор мирного "крестного хода" петербургских рабочих 9 января 1905 года, участники которого намеревались вручить императору Николаю II петицию о своих нуждах, заслужил странную и искалеченную историческую память. Революционные партии активно с Гапоном сотрудничали, а затем ославили его "провокатором". Власти из-за популярности Гапона среди фабричного пролетариата считали его не вполне благонадежным, но при этом находили возможным пользоваться его влиянием в рабочих кругах. Петербургские заводские почитали его как своего защитника и вождя, а потом (по одной версии из многих) сами же его и убили. Одни современники пишут о любви Гапона к деньгам и роскоши, другие столь же определенно характеризуют священника как бессребреника и аскета. Истина же, как это часто бывает с историями смутных лет, так и остается размытой и неопределенной. Поэтому то, что написано ниже, следует считать лишь одним из частных прочтений тогдашних событий, полную картину которых так и не смогло дать вековое изучение историками всех доступных источников.

Одно можно считать несомненным: Георгий Аполлонович Гапон, петербургский священник родом из Полтавской губернии, остался в истории одним из самых наглядных примеров того, как устремленность ко благу и миру может породить войну и смерть.
Гапон рано овдовел, смерть жены подтолкнула его к решению принять сан. Известность пришла к нему почти сразу после того, как на рубеже XX века он добровольцем включился в благотворительную работу Общества религиозно-нравственного просвещения. Его проповедь - а чаще всего он говорил о добродетельности труда - собирала множество несчастных и обездоленных, и очень скоро священник начал тяготиться тем, что кроме слов утешения мало что может предложить этим людям. Он задумал создать общество христианской взаимопомощи, которое поддерживало бы совсем неимущих благотворительностью, однако проект тогда не удался - церковное начальство его по каким-то причинам не утвердило.

Затем Гапон перевелся в настоятели сиротского приюта святой Ольги, а также на место законоучителя и священника приюта Синего Креста. Приюты поддерживали взносами известные и влиятельные люди (включая высшее петрербургское чиновничество), с некоторыми из которых Гапон благодаря этому близко познакомился. Связи в этих кругах он часто использовал для помощи рабочим по их жалобам, с которыми к нему все чаще стали приходить. Мало помалу, Гапон стал известен и заслужил доверие в фабричной среде как защитник интересов бедноты.

Собственная жизнь Гапона, однако, мало напоминала жития святых. В 1902 году он разругался с начальством, настроил против попечительского совета приюта свою паству и с крупным скандалом был отстранен от должности настоятеля. К тому же, Гапон стал жить с одной из молодых прихожанок как с гражданской женой (второй официальный брак священникам в России не был разрешен), а из-за несдачи экзаменов его отчислили с третьего курса духовной академии.
К тому же времени относятся события, в которых социалисты через несколько лет нашли повод для обвинений Гапона в "провокаторстве". Он познакомился с Сергеем Зубатовым, начальником столичного Особого отдела Департамента полиции. Общий язык они нашли, как это ни парадоксально, на "рабочем вопросе".

Зубатов, один из умнейших российских службистов своего времени и успешный реформатор российского политического сыска, считал, что борьба рабочих за свои интересы естественна и правомерна, и если отсечь от рабочего экономического движения революционеров, которые придавали ему политическую окраску, то империя от легализации экономической борьбы только выиграет. Зубатов предложил правительству разрешить в России рабочие объединения под гарантии, что он сможет удерживать их вне политики, и в качестве первых управляемых экспериментов содействовал созданию таких объединений в Москве, Минске и Одессе. Для создания петербургского Общества взаимного вспомоществования рабочих механического производства он и привлек Гапона, которого заводчане отлично знали и которому полностью доверяли. В то же время Гапон пользовался доверием и чиновничества, включая столичное градоначальство, чем он часто пользовался для "лоббирования" интересов рабочих или для решения собственных проблем (например, благодаря "протекции" он возобновил учебу в духовной академии).

Нет никаких подтверждений, что Гапон в обмен на поддержку создания рабочего общества согласился доносить Зубатову о чьей бы то ни было неблагонадежности или вообще как-то работать на полицию. Священник лишь привычно воспользовался связями с чиновниками (в данном случае с полицией), потому что это могло помочь ему улучшить положение обездоленных. Это полностью устраивало и Зубатова - осведомителей, как это хорошо известно, у него и без Гапона было более чем достаточно.

Сергей Зубатов

Вячеслав Константинович Плеве
Подход Зубатова, однако, поддерживали в Петербурге далеко не все. Для своего времени этот подход был слишком (как бы сказали сейчас) "политтехнологическим", а царская бюрократия всем прочим методам усмирения недовольных привычно предпочитала силовое принуждение. Например, министр внутренних дел Вячеслав Константинович Плеве и слышать не хотел о каких бы то ни было экспериментах и был уверен, что полицейские меры и репрессии против смутьянов способны решить почти любые проблемы империи. В 1903 году Зубатов на этой почве с министром внутренних дел решительно рассорился (он дошел до того, что пытался сместить его с министерства при негласном содействии могущественного Витте, но проиграл) и был от должности уволен, а его проекты, лишившись надзора, оказались брошены на произвол судьбы. Даже после того, как Плеве погиб от бомбы эсеров (Зубатов, кстати, предупреждал его об этой опасности), принятая при нем политика не изменилась и поддержке рабочих обществ никакого серьезного внимания более не уделялось.

Нет ничего удивительного в том, что влияние революционеров на эти общества тут же начало расти. Эсеры, например, в то время не только практиковали широкий террор против высшего и среднего чиновничества, но и активно "работали в трудовых коллективах". При Гапоне очень скоро образовалась эсеровская "группа поддержки", которая и сама набрала влияние на рабочее общество, и умело пользовалась популярностью батюшки. Одним из партийных активистов, который поддерживал с Гапоном постоянные заинтересованные отношения, был Петр Рутенберг.

Гапон оставался убежденным сторонником мирных деяний на благо трудящихся, но в его риторике стали все чаще появляться "революционные" интонации. После отставки Зубатова он создал в дозволенном законом формате "чайной-клуба" новую организацию - Собрание русских фабрично-заводских рабочих - и стал его фактическим лидером. При этом он продолжал общаться с градоначальником Петербурга Иваном Фуллоном, был у того на хорошем счету и пользовался доверием - даже когда воплощения благих намерений батюшки начали принимать очевидно угрожающий для устоев империи оборот.
Георгий Гапон и градоначальник Петербурга Иван Фуллон на открытии Коломенского отдела Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга, осень 1904 года.
...В начале декабря 1904 года управляющий Путиловского завода уволил четырех рабочих из числа участников гапоновского Собрания. В ответ Собрание и Гапон выработали и выдвинули управлению завода ряд требований, среди которых было не только восстановление уволенных, но и введение на заводе 8-часового рабочего дня. Обсуждать возвращение уволенных теоретически еще было возможно, но согласиться на либерализацию графика работы администрация не могла хотя бы из-за того, что война с Японией продолжалась и завод выполнял заказы для Маньчжурской армии, так что для изменения регламента работ нужно было разрешение военного министерства, а фактически - всего кабинета министров. Кабинет под председательством министра внутренних дел князя Святополк-Мирского обсуждал эту проблему 3 января и постановил, что требования рабочих в части 8-часового рабочего дня удовлетворить невозможно. В итоге (даже несмотря на то, что об отмене проведенных увольнений просил и градоначальник Фуллон) требования в целом не были выполнены, и тогда по инициативе Собрания была объявлена забастовка. На администрацию завода это, впрочем, впечатления не произвело, поскольку она в своих действиях опиралась на решение кабинета министров.

Тогда Гапон решил обратиться с "Петицией о рабочих нуждах" прямо к царю - и не просто обратиться, а доставить ее перед монаршии очи мирным "крестным ходом", чтобы прошение не получилось положить под сукно.
"Не откажи в помощи Твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между Тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с Тобой"...
Из написанного Георгием Гапоном текста "Петиции о рабочих нуждах"
Георгий Гапон среди активистов рабочего движения.
Гапон несколько дней объезжал с проектом петиции столичные рабочие собрания, произносил вдохновенные речи о бедствиях трудящихся (он был выдающимся оратором, это признавали даже его противники) и брал с рабочих обещания, что воскресеным утром 9 января они присоединятся к его крестному ходу. При этом он постоянно подчеркивал, что шествие должно быть мирным, требовал, чтобы его участники не прикасались к спиртным напиткам, не имели при себе оружия и не применяли силу при возможном противодействии полиции. Одновременно он не оставлял попыток уладить дело официальным путем - ходил на прием к министру юстиции Муравьеву, просил того уговорить царя принять петицию. Муравьев прочитал проект, увидел там требование ограничить царскую власть и, естественно, категорически отказался Гапону содействовать.

Столичному градоначальнику было поручено уговорить "этого социалиста" отказаться от его намерений, однако Фуллону удалось добиться только личного ручательства Гапона, что он не допустит никаких беспорядков во время крестного хода. При этом священник в качестве ответной гарантии запросил с градоначальника честное слово, что его, Гапона, не будут арестовывать ни при каких обстоятельствах.

Как известно, Фуллон в итоге слово сдержал, а Гапон - нет.
6 января произошло еще одно событие, которое отвлекло внимание официального Петербурга от забастовки. Во время Крещенского водосвятия на Неве, на котором присутствовал император, по традиции был дан артиллерийский салют. Одно из орудий, как было затем установлено, по небрежению его расчета оказалось заряжено боевым снарядом, который разорвался неподалеку от царской палатки. Неприятный инцидент обернулся ранением городового и выбитыми во дворце четырьмя стеклами, но Николай из-за него ускорил отъезд в Царское Село.

То, что императора не было в столице, очевидно делало невозможной передачу петиции лично ему. С точки зрения правительства, это делало планы Гапона бессмысленными. Однако сам Гапон так не считал. Его соратники вспоминали, что священник и его соратники намерены были "оккупировать" Дворцовую и ждать государя столько, сколько понадобится, даже несколько дней.

Упрямство священника поставило перед имперской бюрократией задачу, найти для которой внятное решение она так и не смогла.
Начиная с утра 7 января Николай выслушивает в Царском Селе несколько докладов о расширении столичной забастовки и принимает по ним крайне противоречивые решения.

Сначала он разрешает ввести в Петербурге военное положение и тем самым возлагает ответственность за ситуацию на командующего Санкт-Петербургским военным округом великого князя Владимира Александровича, человка жесткого и совершенно непримиримо настроенного к любым общественным движениям. В соответствии с этим решением Николая, начальник штаба Санкт-Петербургского военного округа генерал Метешич проинформировал градоначальника Фуллона о том, что столица переводится на военное положение. Непосредственное подавление беспорядков было поручено командиру гвардейского корпуса князю Васильчикову, который скомандовал переброску в столицу дополнительных войск из находящихся поблизости гарнизонов.

Однако утром 8 января, после доклада министра внутренних дел Святополк-Мирского, царь решение о введении военного положения отменяет - так же легко, как и ввел его днем раньше. Тем самым ответственность за порядок в Петербурге была снова возложена на чиновников, а не на военных.

При этом ранее отданные приказы на основе распоряжения о введении военного положения никто, видимо, так не отменил.

Великий князь
Владимир Александрович, командующий войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа



Николай и Александра с детьми,
начало 1905 года.
Запись из дневника Николая от 8 января 1905 года

"Было много дела и докладов... Со вчерашнего дня в Петербурге забастовали все заводы и фабрики. Из окрестностей вызваны войска для усиления гарнизона. Рабочие до сих пор вели себя спокойно. Количество их определяется в 120.000 ч. Во главе рабочего союза какой-то священник – социалист Гапон. Мирский приезжал вечером для доклада о принятых мерах."
Князь Святополк-Мирский в этот момент уже фактически не был министром внутренних дел - он подал государю прошение об отставке, но до тех пор, пока на его место никто не был назначен, исполнял прежние обязанности. По рассказам всех, кто его знал, Петр Дмитриевич был слишком либерален для поста, который ему достался (особенно по сравнению с предшественником, ярым реакционером Плеве), и после обострения ситуации в стране его политика "доверия по отношению к общественным силам" совершенно перестала отвечать требованиям момента. Вернувшись от государя вечером 8 января, он провел еще одно совещание министров, а затем по его итогам согласовал с военными расстановку и возможные действия войск в столице.

Участники событий утверждают, что Петр Дмитриевич не ожидал от наступающего воскресенья никаких неприятностей, рассчитывал на ручательство Гапона и не верил, что у войск появится повод применять силу.

А потому никаких специальных распоряжений на этот счет отдано не было и в силе остались те, что ранее были доведены до подразделений.

Формально отмененное военное положение как бы само собой продолжало устанавливать себя в Петербурге.

Князь Петр Дмитриевич Святополк-Мирский, министр внутренних дел.
Утром 9 января из промышленных "отделов" столицы к Дворцовой площади двинулись несколько колонн рабочих. Шли мирно, некоторые с хоругвями и иконами. Георгий Гапон шел с рабочими от Нарвской заставы. По счету полиции, только с ним в колонне было около 50 тысяч человек, а таких колонн к центру шло несколько.

Что бы там ни предполагал благостный князь Святополк-Мирский, войскам был дан ясный приказ не допускать рабочее шествие к Зимнему. Демонстрация ожидалась небывалая, не менее сотни тысяч человек, и никто не желал, чтобы на Дворцовой повторилась Ходынка. Кроме того, Николай по-прежнему оставался в Царском Селе и принимать петицию не собирался.

Согласно полученным приказам, офицеры требовали от участников шествия остановиться. У Нарвских ворот Гапон, вдохновленный народным доверием и рвущийся предстать перед государем и донести до него всю правду, призвал идущих за ним не останавливаться - "Вперед, товарищи! Или смерть, или свобода!"

Даже если провокационных выстрелов из толпы, о которых пишут некоторые источники, не было, уже то, что толпа отказалась повиноваться требованиям, по уставу давало войскам право открыть огонь - сначала предупредительный, поверх голов, а затем и на поражение.

После того, как толпу пытались (почти везде безуспешно) разогнать кавалерией, войска открыли огонь у Нарвских ворот, возле Троицкого моста, на Васильевском острове и Шлиссельбургском тракте, у Александровского сада, на углу Невского проспекта и улицы Гоголя, у Полицейского моста и на Казанской площади.

Убитых, по официальным данным, было 130 человек, раненых - 299. По неофициальным данным (никем, впрочем, так и не подтвержденным), жертв было в несколько раз больше. Изначально и подчеркнуто благие намерения снова, в который уже раз, стали причиной трагедии.

И, как показали дальнейшие исторические события, 9 января трагедия только началась.
Запись из дневника Николая от 9 января 1905 года

"Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!"

Петр Рутенберг, член партии социалистов-революционеров
Гапон, который шел во главе колонны, был легко ранен в руку. От Нарвской заставы его то ли унес, то ли увел эсер Петр Рутенберг (кстати, земляк Гапона - он тоже был родом из Полтавской губернии). Тот же Рутенберг обеспечил священнику возможность некоторое время скрываться от властей.

Гапон ожидал, что коварство царя и гибель людей вызовут немедленное восстание, которого, впрочем, тогда не случилось. Зато через месяц, в начале февраля, боевая организация эсеров взорвала в Москве великого князя Сергея Александровича. Теракт готовился задолго до событий 9 января, но в итоге был подан как "возмездие за кровавое воскресенье" и тем самым косвенно связал и это убийство с именем Гапона.

Вскоре Гапон сумел нелегально выехать за границу, где много, но не особенно плодотворно общался с представителями ЦК эсеровской партии и другими революционерами и успел написать книгу о своей жизни. После того, как развитие революции вынудило Николая издать Манифест 17 октября и амнистировать всех (кроме Гапона) участников событий "кровавого воскресенья", инициатор "крестного хода" нелегально вернулся в Россию, встречался с набравшим огромное влияние Витте, но был вынужден опять уехать, пока официальные хлопоты в его пользу не завершатся хоть каким-то результатом.

В начале 1906 года Гапон снова вернулся в Россию. На этот раз он попытался восстановить свои былые связи с политическим сыском - для того, чтобы снова получить возможность творить добро для угнетенных и обездоленных. Но средства на это ему теперь взять было не у кого, поддержки высокопоставленных благотворителей "революционный" священник тоже лишился. Чтобы хоть что-то сделать, ему приходилось маневрировать, и маневры эти для многих выглядели как минимум странно.
Впоследствии Рутенберг утверждал, что Гапон предлагал ему за 25 тысяч рублей "продать" охранке список активистов партии, а деньги потратить на улучшение положения рабочих. Это подтверждают и мемуары начальника охранного отделения Герасимова: "В то самое время, когда боевая организация готовила покушение на Дурново, Гапон вступил в переговоры с Рутенбергом, суля ему золотые горы, если он перейдет на сторону полиции. Как я и предполагал, это предприятие не увенчалось успехом, но я не предвидел, что для Гапона оно так катастрофически закончится..."

Рутенберг отправил сообщение о предложении Гапона в ЦК партии и в ответ получил инструкции.

28 марта 1906 года фактический инициатор революции 1905 года был приглашен эсерами на дачу в Озерках и там убит. Официально обстоятельства его смерти не прояснены до сих пор. В 1909 году Рутенберг в опубликованном в эмигрантской газете письме признал себя одним из участников убийства и сообщил, что оно было санкционировано руководителем партийной боевой организации Азефом (который в 1908 году был разоблачен как агент полиции и скрылся). Также была рассказана история о том, что с ведома Рутенберга в соседней комнате прятались рабочие, которые слышали предательские предложения Гапона, после чего устроили над ним самосуд. Но и эту версию, как и другие, часто ставят под сомнение.

Как на самом деле был убит Гапон, не знает никто.

Зато можно не сомневаться, что помнят его сегодня вовсе не за многочисленные благодеяния, а за воскресный день 9 января 1905 года, который все его прежние добрые дела перечеркнул навсегда.

Тело Георгия Гапона, найденное на даче в озерках. Полицеская съемка, апрель 1906 года.
...Нет, с рук моих весь океан Нептуна
Не смоет кровь. Скорей они, коснувшись
Зеленой бездны моря, в красный цвет
Ее окрасят...

Уильям Шекспир, "Макбет"
Александр Домогаров в роли Гапона в телесериале "Империя под ударом"


Текст: Сергей Бережной | Фото: Архивные и свободные публикации
© 2016 Все права защищены. Информационное агентство ЛІГАБізнесІнформ