План Б – почему Запад затягивает с конфискацией санкционных 300 млрд долларов России
Конфискация 300 миллиардов долларов российских государственных активов, находящихся под санкциями, чтобы помочь оплатить поддержку Украины, является сложным вопросом. Нет уверенности, что выгоды для G7 перевесят издержки, которые они понесут. Финансирование Украины за счет обычных государственных расходов, по крайней мере, на данный момент, вероятно, будет лучшим вариантом.
Основные преимущества конфискации активов относительно четко определены и подвергаются количественной оценке. Это приведет к значительному сокращению будущих расходов: общая двусторонняя поддержка Украины составила около 278 миллиардов долларов США по состоянию на январь 2024 года перед последним пакетом мер США. Стоимость восстановления Украины оценивается почти в 500 миллиардов долларов (хотя большая часть этого будет финансироваться международными финансовыми организациями и частным сектором).
Переход к конфискации активов также может закрепить финансовую поддержку для Украины в преддверии неопределенности потенциального президентства Трампа в США.
Во-вторых, конфискация государственных активов повысит окончательную цену, которую Россия платит за свою агрессию. Убедить президента России прекратить войну вряд ли удастся – потери российской армии и ущерб от экономических санкций и так огромен. Но это может помочь сдержать другие страны от рассмотрения подобных действий – по крайней мере, имеющих активы в пределах досягаемости правительств G7.
С другой стороны, конфискация 300 миллиардов долларов российских валютных резервных активов, хранящихся в странах, не находящихся в состоянии войны с Россией, увеличит риск, воспринятый несколькими другими странами.
На данный момент нет практической альтернативы доллару США и другим полностью конвертируемым западным валютам в качестве места для размещения основной части мировых валютных резервов в размере 12 триллионов долларов США.
Китайский юань потенциально может работать как средство обмена или расчетная единица, но сочетание контроля за движением капитала и предполагаемого риска политического вмешательства китайских властей исключает его как международное средство накопления стоимости – для использования самим Китаем или для других стран.
Высокая волатильность и угроза регулятивного подавления исключают криптовалюты, тогда как физическая масса и отсутствие финансовой отдачи делают золото непрактичным.
Но окончательная конфискация 300 миллиардов долларов российских валютных резервов (2,5 процента общего объема), хранящихся в странах, не находящихся в войне с Россией, увеличит риск, который воспринимают некоторые другие страны. Яркими примерами могут быть Китай, Индия и Саудовская Аравия, которые являются очень значительными владельцами таких активов.
Они опасались бы, что в какой-то момент к ним могут применить подобные меры, даже если вероятность того, что они пересекут политический порог, установленный нападением России на Украину, может быть низкой.
И это, вероятно, приведет к повышению доходности активов в западной валюте и ускорению усилий по разработке альтернативных средств содействия международным транзакциям и сохранению стоимости.
Размер этих последствий очень трудно оценить. Но даже очень небольшая дополнительная премия за общий риск, скажем, 5 базисных пунктов на государственный долг G7 в 60 триллионов долларов будет стоить 30 миллиардов долларов в год. И если это будет продолжаться бесконечно долго, общая чистая приведенная стоимость (NPV) для G7 легко превысит экономию от перепрофилирования санкционных активов.
Результат может стать переломным моментом на финансовых рынках, подобно "крупной резне облигаций" 1994 года.
Существует также риск того, что финансовые расходы могут быть намного выше, а ущерб распространится на реальную экономику. Это может произойти, если действия по конфискации российских государственных активов соединятся с местью со стороны российских властей против контролируемых Западом все еще находящихся в России частных или многосторонних активов и более широких событий, угрожающих ограничить глобальные потоки капитала.
Среди них предложения по проверке внешних инвестиций, направленные на ограничение потока западных технологий в Китай, а также широкую обеспокоенность геополитическими рисками.
Можно утверждать, что ущерб уже нанесен решением о бессрочном замораживании российских государственных активов. Но все равно вероятно, что рынки ощутят существенную разницу между действиями по замораживанию активов (таким образом, чтобы они в конце концов могли быть полностью или частично восстановлены в соответствии с согласованным прекращением военных действий) и окончательной конфискацией.
Это подчеркивает вторую цену конфискации активов, а именно влияние, которое она может оказать на достижение прекращения войны на приемлемых для Украины условиях.
Маловероятно, что та или иная сторона потерпит полное поражение, поэтому военные действия нужно будет завершить путем переговоров. На этом этапе G7 должна поддержать Украину в поиске компенсации за огромный ущерб, причиненный агрессией России, а также нарушение прав человека.
Замораживание российских государственных активов, доступных для участия в этих переговорах, увеличит влияние и гибкость G7 и Украины. Активы нужно разморозить, только если Россия согласится на компенсацию. В том случае (не исключено), если новое постпутинское реформаторское российское правительство придет к власти, будет возможность ответить гибким использованием активов в переговорах.
