Стругацкий. Человек Субботы
Любимое развлечение тех, кому сейчас от 40 до плюс бесконечности - жонглирование цитатами из книг Стругацких. Допустим, ты кому-то: "Чем занимаешься?". И точно знаешь, что услышишь: "Счастьем человеческим". Кто-то тебе: "Нужны ли мы нам?" А ты в зависимости от настроения: "Вы мне это прекратите". Или: "Познание бесконечности требует бесконечного времени".
Одному богу известно, сколько браков совершилось или распалось лишь потому, что он или она знали (не знали) ответ на вопрос "как называли многоруких охранников института НИИЧАВО?". Другое развлечение - гадание "на Стругацких". У меня не прошло и месяца с последнего сеанса - дело как раз шло к выборам. Уточнять ли, что первой фразой, в которую я ткнул пальцем, была - "большинство всегда за сволочь"...
Они создавали миры, в которых сами хотели бы жить. И писали о людях, "которым было приятнее быть друг с другом, чем порознь, которые терпеть не могли всякого рода воскресений, потому что в воскресенье им было скучно" ("Понедельник начинается в субботу"). Дело было в стране, где любимой песней была про "им бы понедельники взять и отменить". А жизненным принципом - "мы делаем вид, что работаем, вы делаете вид, что платите".
В биографии братьев Стругацких хватало невероятных парадоксов и удивительных совпадений. В юности старший - Аркадий - мечтал стать астрономом и физиком. Но стал военным переводчиком, а потом редактором. Его мечту осуществил младший - Борис, - поступив на астрономическое отделение, после окончания которого работал в Пулковской обсерватории. Лучше всего платили за экранизации книг, притом, что о большинстве фильмов братья вспоминали неохотно. В самом деле, фильмотека та еще - от новогоднего мюзикла "Чародеи" до готичного триллера "Отель "У погибшего альпиниста".
В цикле о "Мире Полудня" Стругацкие умудрялись воспеть все прелести коммунистической утопии, при этом оставаясь любимыми авторами диссидентов и антисоветчиков. На глазах у братьев потерпели крушение две самые мощные идеи 20-го века. Идея построения Справедливого Общества посредством развития науки и техники. И идея построения Справедливого Общества через отказ от частной собственности. Первая умерла в 1986-м в Чернобыле, напоминающем Зону из "Сталкера", какой ее за семь лет до взрыва увидел Тарковский. Вторая - под обломками Советского Союза пять лет спустя.
Аркадий Стругацкий умирал вместе с Союзом - осенью 1991-го. "Представьте себе, что вы с напарником пилите гигантское бревно, много лет пилите. Потом напарник уходит. Бревно осталось, пила осталась. Двуручная. Вы когда-нибудь пробовали пилить дрова в одиночку двуручной пилой?" - вспоминал Борис Стругацкий. В одиночку он написал еще два романа, они вышли под псевдонимом. А в последние годы признавался, что с уходом цензуры потерял интерес к художественной литературе. "Разрабатывать, выдумывать героя, строить для него декорации, искать повороты сюжета: зачем? "Понта нет, начальник". Фантастика как последнее убежище свободной мысли, как фига в кармане, стала историей литературы. Изобретать миры и кропотливо обживать их стало бессмысленно. В мире, где каждая вторая новость выглядит фантастическим бредом, для фикшн не остается места. Впрочем, у Стругацкого хватало честных занятий и без этого - ученики, ежедневное общение с читателями в сети, письма в чью-нибудь защиту - от Ходорковского до Pussy Riot.
Борис Стругацкий умер в понедельник - через 21 год после брата. Прощание состоится накануне субботы. Он завещал развеять свой прах над Пулковскими холмами - не питая иллюзий ни о том, что ждет его там, ни о том, что ждет книги братьев Стругацких здесь ("следующие десять лет, я думаю, им не пережить").
"Он знал, что миллиарды и миллиарды ничего не знают и ничего не хотят знать, а если и узнают, то поужасаются десять минут и снова вернутся на круги своя".
