"Морпехов надо вытаскивать". Как сестра "Волыны" больше года боролась за возвращение брата

Восьмого июля командиры, которые весной 2022 года 86 дней обороняли "Азовсталь", вернулись в Украину. Это пятеро военных – Денис Прокопенко, Святослав Паламарь, Сергей Волынский, Олег Хоменко и Денис Шлега.

После выхода из "Азовстали" в мае 2022 года они были в плену в Еленовке, а 21 сентября их вернули в рамках обмена пленными, но не в Украину. По договоренностям, пятеро командиров должны были находиться в Турции до конца войны под личным протекторатом президента страны Реджепа Тайипа Эрдогана.

За несколько недель до возвращения командиров из Турции Liga.net встретилась с сестрой командира 36 отдельной бригады морской пехоты Сергея Волынского Татьяной Харько, поговорила о его истории и узнала, в каких условиях Сергей и другие командиры находились в Турции, какими они вернулись из плена и в какой реабилитации нуждаются все украинские военнопленные.

ПОСМОТРЕТЬ В ГЛАЗА

Татьяна Харько в последний раз видела брата за две недели до полномасштабного вторжения. Они встретились всей семьей дома у бабушки в Полтаве. Сергей был в отпуске и планировал остаться с близкими на несколько дней. Но почти сразу его срочно вызвали в воинскую часть. Татьяна долго обнимала брата на прощание. А потом молча отстранилась и ушла, не посмотрев ему в глаза – не хотела, чтобы он видел, что она плачет.

"Когда начался Мариуполь, я не могла простить себе этого – что не посмотрела на него, прежде чем он уехал, – вспоминает Татьяна. – Я все время думала об этом, и это стало моей идеей фикс – просто посмотреть в его глаза. В следующий раз мы увиделись только через девять месяцев, и тогда я уже сделала это и не стеснялась своих слез".

У Татьяны и Сергея близкие отношения с самого детства. Она старше брата на два с половиной года: ей сейчас 33 года, ему – 31. С детства у них повелось: дома можно ссориться хоть из-за того, какой смотреть мультик, но когда вы выходите во внешний мир, становитесь один за другого горой.

Даже в семь лет Сергей защищал Татьяну от старших парней на улице, а потом был рядом в сложные моменты и во взрослой жизни. Перед вторжением давал четкие инструкции, что делать, если оно произойдет, а 24 февраля, хотя был уже в Мариуполе, звонил по телефону Татьяне и нашел для ее семьи место, где можно переночевать по дороге в эвакуацию на запад Украины.

"С первых минут вторжения у нас, его семьи, началась жизнь в неизвестности, – говорит Татьяна. – Мариуполь был в окружении уже первого марта, и даже когда Сергей выходил на связь, в следующую минуту после этого мы уже не знали, жив ли он".

У семьи Волынского наработана система связи с 2014 года. Татьяна и другие близкие боялись звонить ему, чтобы не отвлекать от боевых задач. Поэтому связь держали через жену Сергея Руслану. Она переписывалась и созванивалась с мужем, а потом рассказывала другим членам семьи. Так было и после начала полномасштабной войны – Татьяна ждала новостей от Русланы, а сама лишь отслеживала в мессенджере, когда Сергей последний раз был в сети. Если не заходил долго, писала ему – и снова ждала. Когда две галочки на отправленном сообщении становились синими, это означало, что он прочел сообщение. То есть жив.

"У МЕНЯ ВСЕ НОРМ"

До 12 апреля 2022 года "Волына" вместе с другими морпехами был на заводе Ильича в Мариуполе. Шли сильные бои, многие украинские военные погибли. Пополнения оружия и боеприпасов не происходило – морпехи воевали тем, что было до 24 февраля. Еды не было также, и военные ели собачий корм. Когда "Волына" выходил на связь, писал только: "У меня все норм".

Уже на "Азовстали" Сергей мог не писать по три-четыре дня, и тогда семья сходила с ума.

"Мы писали его побратимам, которые также были тогда на "Азовстали", – спрашивали, жив ли он, видели ли они его, – рассказывает Татьяна и даже сейчас плачет. – Мы с Русланой созванивались по 20-25 раз в день. Меня спасало только это – возможность поговорить с родным человеком, который чувствует то же самое. Мы искали спасения во всем. Раньше я была верующим человеком, но не то чтобы часто ходила в церковь или молилась. Во время обороны Мариуполя мы всей семьей молились часами. Нам казалось, что так Господь услышит нашу молитву быстрее. Я занималась какой-то визуализацией – рисовала картинки с куполом, чтобы защитить Сергея".

Татьяна не выпускала из рук телефон ни днем, ни ночью. Иногда она открывала мессенджер в три ночи, и на ее глазах две галочки на посланном Сергею сообщении становились синими – прямо сейчас он прочитал сообщение. Она видела это, и на минуту становилось легче.

"Он не рассказывал абсолютно ничего о том, в каком аду находится", – говорит Татьяна и открывает тогдашнюю переписку с Сергеем, чтобы показать, насколько сдержан он был. На белом экране – большие сообщения от нее и односложные ответы от него: "Целую", "Норм", "Как мама себя чувствует?", "Нормально", "Все нормально", "+".

16 мая из "Азовстали" вывели тяжелораненых военных, и появились новости, что все бойцы в течение следующих дней выйдут с завода. Татьяна написала Сергею: "Это правда?" Он ответил: "Да".

"Я спрашивала, что будет дальше, он ответил: "Посмотрим". Тогда я спросила, что им обещают, и он ответил одним словом: "Жизнь", – говорит Татьяна. – Сергей ничего не рассказывал нам, вообще никаких деталей. Мы узнавали все из новостей или общения с близкими других военных. Думаю, он не говорил нам ничего, потому что знал, что мы все равно не сможем помочь. А еще он не привык делиться проблемами с женщинами.

Татьяна не знала, когда именно Сергей будет выходить из "Азовстали", поэтому с 16 мая все время писала ему: "Ты будешь сегодня на связи?", "А завтра будешь?" Он отвечал: "Да", и она понимала, что пока брат будет оставаться на заводе. В день, когда он выходил из "Азовстали", написал ей так же коротко: "Связи больше не будет".

"Мне было страшно спрашивать у него об этом напрямую, – говорит Татьяна. – Плен – это вообще не о моем брате, я знала, что ему морально тяжело это принять. Но в то же время я еще и сама не сознавала, что он выходит в плен. Тогда мне казалось, что через три дня он будет ехать домой, мы поедем его встречать, и я наконец его обниму. Потом я увидела видео его выхода из "Азовстали". Сергей держался достойно, был очень уверенным. Но мне было невыносимо видеть, что он без оружия и беззащитен, над ним стоит куча вооруженных людей, и он не может себя защитить".

ГОЛОС В ТРУБКЕ

Чуда не произошло. Сергей не вернулся домой ни через три дня, ни через две недели. Он был в плену в Еленовке, и для сестры это было еще труднее, чем "Азовсталь", ведь раньше была хоть какая-то связь, а теперь полный вакуум. Татьяна могла видеть брата только на видео, которые россияне снимали в Еленовке.

"Эта неизвестность растягивалась и душила меня. Даже сейчас, когда я это вспоминаю, в горле стоит ком, – говорит Татьяна. – Тогда я все еще была на западе Украины, но после выхода Сергея из "Азовстали" больше не могла там находиться. Я хотела что-то делать, чтобы он и другие морпехи вернулись домой. В Киеве больше возможностей для этого, поэтому в мае прошлого года мы вернулись".

В ночь с 28 на 29 июля Россия совершила теракт в Еленовке, где находились украинские военнопленные. Погибли 53 человека, около 130 были ранены. Татьяна увидела первые новости об этом и не поверила – россияне уже запускали подобные фейки.

"А потом эта информация начала подтверждаться из разных источников, появились первые фото и видео, и хотя мозг отказывался верить, я поняла, что это правда, – говорит Татьяна. – У меня тряслись руки, я была не в себе, но нужно было посмотреть все видео с погибшими и ранеными, чтобы понять, жив ли Сергей. И я стала смотреть".

На следующий день россияне выложили видео с "Волыной", и только тогда у Татьяны отлегло от сердца: он жив.

21 сентября 2022 года был большой обмен, когда из плена вернулись 215 украинских военных, среди них часть защитников Мариуполя. Татьяна была на этом обмене и надеялась, хотя до конца не верила, что там будет ее брат.

"Я была вместе с другими близкими военных, и в какой-то момент им потихоньку начали звонить по телефону их мужчины, – вспоминает Татьяна. – Жене позвонил муж, маме – сын. Каждая ждала этого звонка с незнакомого номера и со слезами на глазах брала трубку, садилась на землю, плакала от счастья".

В этот обмен в Украину вернулся защитник Мариуполя Артем Дыбленко. Татьяна встретила его и спросила о своем брате. "Он говорит: "Я с Сергеем летел в одном самолете. У нас были завязаны глаза, я не видел, кто рядом. Но у самолета была промежуточная остановка, и во время нее ему сказали: "Волынский Сергей Ярославович, на выход". Я ничего не поняла, начала спрашивать у других ребят, и кто-то мне сказал, что ехал с Сергеем в одном автобусе на обмен. Я еще больше растерялась. И тут мне позвонил незнакомый номер, и я услышала в трубке голос брата: "Таня, уже все хорошо".

Татьяна и сейчас сияет, когда рассказывает об этом. Она говорит, что никогда не была счастливее. Ее счастье было большим и сияющим, размером примерно с планету. Казалось, что Вселенная расширилась и в ней нет ничего, кроме этого счастья и голоса брата в трубке. "Единственное, что я помню из этого разговора, – я спросила его, где он, а он ответил: "Не знаю, наверное, в Турции", – вспоминает Татьяна. – Потом я просто все время повторяла его имя: "Сережа, Сереженька, Сергей". Он тоже повторял одно и то же: "Таня, уже все хорошо. Самое страшное позади. Все хорошо".

Счастье длилось несколько минут, а потом Татьяна положила трубку и вернулась к другим женщинам, ожидавшим своих мужчин из плена. Увидела глаза тех, кто надеялся на возвращение любимого или сына, но его не вернули. Эйфория в один момент превратилась в чувство стыда.

ОЧЕРЕДЬ НА ОБЪЯТИЯ

В течение следующей недели Татьяна и Сергей несколько раз созванивались. Она спрашивала у брата, как он, рассчитывая на развернутый ответ. Он говорил: "Все ок, я жив-здоров". Сейчас Татьяна шутит: вернулся тот Сергей, который ничего о себе не рассказывает. В каком-то смысле это даже успокаивало: он не изменился.

"На следующий день после обмена нам сказали, что планируется поездка для родных ребят к ним в Турцию, – говорит Татьяна. – Когда именно она будет, не сказали. Но мы с супругой Сергея Русланой сразу начали готовиться. Купили ему одежду, потому что у него ничего не было. Распечатали фото картин и скульптур с защитниками "Азовстали", которые нам присылали украинцы, чтобы он знал, что весь народ ждал их, что их не забыли. Купили книги – фантастику и военную литературу. Но военной старались поменьше, чтобы Сергей отдохнул от этого напряжения".

У мужа Татьяны есть привычка – поднимать с земли и класть себе в карман камни, которые кажутся ему красивыми. Когда еще весной "Азовсталь" начали сильно обстреливать и Татьяна не находила себе места от волнения, ее муж вдруг вынул из кармана два камня, дал их жене и сказал: "Смотри, эти два камня – это ты и Сергей. Они совершенно одинаковые по форме, но разные по цвету. Я не искал их специально, они просто были у меня в разных карманах. Я обещаю, что ты увидишь Сергея раньше нас всех и пришлешь мне фото, где на твоей ладони будет лежать один камешек, а на его – другой". Татьяна взяла эти камешки в поездку в Турцию.

"Перед поездкой мы с Русланой не спали, – говорит Татьяна и словно переносится в то время. – Жили ожиданием радости – как девушки, готовящиеся к свадьбе или будущие мамы, которые вот-вот родят. Пошли на маникюр, на брови – чтобы быть красивыми для Сергея. Мне кажется, что тогда перед поездкой я впервые с начала вторжения смогла расслабиться и искренне улыбаться. Как будто гора упала с плеч, и я жила в ожидании счастья, которое уже точно исполнится".

И все же женщинам было тревожно: как изменился Сергей, не сломался ли он, что вообще делать при встрече, что сказать ему в первую очередь? Татьяна и Руслана пытались продумать встречу до мелочей и заранее решили немаловажный момент: кто первым будет обнимать  Сергея. Очередность была такая: сначала его сын Сашка, потом жена, а затем уже Татьяна. Она просила Руслану только об одном: не обнимайте его очень долго, я тоже хочу поскорее прижать к себе Сергея.

"Мне было важно увидеть его глаза и как он улыбается, – вспоминает Татьяна. – Именно так я энергетически чувствую человека и понимаю, все ли у него хорошо в моральном плане. Я знала, какие муки он пережил в плену, но боялась, чтобы он не сломался".

Когда они наконец встретились, Татьяна посмотрела Сергею в глаза и сразу почувствовала: он не сломался, он остался прежним. Но был еще один уровень проверки: Татьяна ждала, чтобы он пошутил с серьезным видом – так же, как делал это раньше. Он пошутил, и ее сердце совсем успокоилось.

"Хотя, конечно, мы были в шоке от того, как Сергей выглядел. Он очень похудел, у него было перебито дыхание, и поэтому ему было трудно говорить, – рассказывает Татьяна. – Но я понимала, что все худшее позади, дальше будет только лучше. Главное, что он жив и не сломлен, а проблемы со здоровьем можно решить".

Родные командиров "Азовстали" пробыли в Турции две недели. Жили вместе с ними на режимном объекте. Туда нельзя проносить телефоны, поэтому фото с камешками на ладонях Татьяна сделала сразу после встречи и выложила в Instagram.

"Те две недели мы просто жили под одной крышей, много разговаривали, смотрели по телевизору украинские новости – у ребят было два украинских канала. Вместе ужинали, – рассказывает Татьяна. – Периодически к нам приезжали представители власти, они давали телефоны, и можно было позвонить по телефону домой, поговорить с ребенком".

В эти две недели в Турции Сергей больше рассказывал о себе и о том, что пережил. Но все равно был сдержан. Татьяна заметила, что он стал еще более молчаливым и вдумчивым, чем раньше. Перед тем как что-то сказать, он думал и взвешивал, стоит ли это делать.

"Мы не расспрашивали об "Азовстали" и плене, – вспоминает Татьяна. – Перед поездкой в Турцию у нас была встреча с психологом, и она готовила нас: говорила не расспрашивать, ждать, пока он сам расскажет, когда будет готов и что будет готов сказать. Мы старались быть осторожными, чтобы не навредить".

Жизнь командиров из "Азовстали" в Турции напоминала День сурка. Они жили в комфортабельном доме со спортзалом, могли читать книги и смотреть телевизор. На этом их свобода заканчивалась. Выйти на прогулку можно было раз в неделю под охраной. Звонить – только семье и лишь раз в несколько дней. Доступа в интернет не было вообще.

День Сергея Волынского выглядел примерно так: он просыпался, завтракал, смотрел новости по телевизору, читал, обедал, занимался спортом, ужинал, снова читал и ложился спать.

Реабилитации как таковой в Турции не было. Сразу после приезда у командиров взяли расширенный анализ крови, выслушали жалобы на здоровье, обследовали и пролечили критические моменты. Психолог приезжал к ним лишь однажды. Каждый был наедине со своими мыслями и справлялся как мог.

"Я знаю, что Сергей очень тяжело переносил то, что он в Турции, а его побратимы все еще в плену, – рассказывает Татьяна. – И, конечно, было сложно находиться в вакууме, без возможности выйти из дома и свободно общаться. Но по сравнению с тем, что было в плену, это был почти рай.

"У КАЖДОГО МОРПЕХА ЕСТЬ СЕСТРА"

Еще в мае 2022 года, сразу после выхода брата из "Азовстали", Татьяна взяла бессрочный отпуск на работе и начала заниматься вопросами пленных морпехов. Вместе с женой командира полка "Азов" Дениса Прокопенко Екатериной создала Ассоциацию семей защитников "Азовстали" – они встречались с представителями государственных структур, занимающихся пленными, организовывали мероприятия по их поддержке, выступали в СМИ, чтобы держать эту тему в медийном пространстве, ездили на обмены пленными.

"Когда в октябре я была у брата в Турции, мы много разговаривали, в том числе и об этом, – говорит Татьяна. – Он увидел, что я погружена в эту тему, и однажды сказал мне: "Таня, морпехов надо вытаскивать. Сделай так, чтобы каждый морпех почувствовал, что у него есть сестра". Потом я много об этом думала: в какой форме лучше помогать и как это организовать".

Сначала Сергею разрешали звонить семье из Турции раз в неделю, потом – раз в несколько дней. Каждый раз в разговорах поднималась эта тема – помощь морпехам. Татьяна общалась с семьями других пленных и знала, у кого какая ситуация, отслеживала видео из плена. Ходила на встречи с представителями государства, чтобы передать эту информацию.

"В какой-то момент я поняла, что мы уже функционируем как организация по помощи морпехам: собираем средства на медицинскую реабилитацию после плена, ищем врачей. Погружаемся в каждую отдельную историю, чтобы вернувшиеся могли жить комфортно и чувствовали, что общество считает их героями, – говорит Татьяна. – Мы разговаривали об этом с Сергеем и искали форму, как структурировать эту деятельность. И однажды он сказал: "А если это будет благотворительный фонд?" Я ответила: "Ну не знаю, это как-то сложно". Он сказал: "А что в нашей жизни легко?"

В конце весны этого года все эти разговоры превратились в реальность – Татьяна создала фонд "Стальные", призванный помогать бойцам морской пехоты на фронте, а также раненым, пленным и их семьям.

"Наше основное направление – реабилитация после плена, – говорит Татьяна. – Когда морпехов возвращают на обменах, мы едем к ним в первые дни. Видим, с одной стороны, эйфорию – они наконец на свободе, все здесь кажется волшебным. С другой – сталкиваемся со слезами и историями издевательств. Одна военнослужащая  после плена рассказывала, как ее трижды везли на обмен и трижды возвращали. Россияне говорили ей, что Украина от нее отказывается. Она рассказывала это и плакала, а я обнимала ее. Каждый после плена хочет говорить с теми, кому доверяет. Мы слушаем, интересуемся. Пытаемся сделать так, чтобы они почувствовали: на нас можно опереться, они не одни".

Сразу после обмена военных везут в медицинское учреждение, где они проходят обследование. Далее им дают направление на лечение, после него – отпуск и военно-врачебная комиссия.

Лечение происходит в санаториях или военных госпиталях – в разных подразделениях по-разному. В среднем оно длится около двух недель. Но, как объясняет Татьяна, государство не было готово к такому количеству раненых и пленных, нуждающихся в реабилитации. Поэтому качество лечения может страдать.

Бывают ситуации, когда врачам приходится выбирать, на каком случае фокусироваться – например, есть человек с контузией, у которого болит нога, и есть тот, кто вообще не ходит. Конечно, большее внимание уделяется тому, кто не ходит".

Фонд "Стальные" включается в каждую ситуацию по запросу от самого морпеха или его родных:  ищет профильных врачей и деньги на лечение. Один из самых распространенных запросов – стоматологическая помощь, ведь и на "Азовстали", и на заводе Ильича в Мариуполе военные пили техническую воду, в плену тоже не было даже элементарной личной гигиены. "Пятерых ребят мы отправили на запад Украины в реабилитационные центры:  у одних были проблемы с легкими, у других – тяжелые контузии, – рассказывает Татьяна. – Другому военному помогли сделать операцию на ноге. Да, государство также занимается этими проблемами, но мы ищем врачей под конкретные случаи и конкретных людей. Подходим более адресно".

Еще до возвращения Волынского из Турции фонд, созданный по его инициативе, помог нескольким десяткам морпехов, вернувшихся из плена. Но для Татьяны возвращение брата не означает прекращение борьбы за возвращение всех других морпехов и их достойную жизнь.

Один из последних постов на странице "Стальных" начинается так: "Сергей Волынский возвращается домой, в Украину. Человек, благодаря которому был создан фонд. Командир. Лидер. Защитник Украины".

Сестра Сергея Татьяна с момента его возвращения ничего не писала. Но ее главная мечта сбылась – смотреть в глаза брата, обнимать его. Иметь возможность говорить с ним всегда, а не в выделенные для этого минуты. Не жить ожиданием. "Я хочу, чтобы это счастье ощутили родные всех морпехов, которые остаются в плену, – говорила Татьяна еще до возвращения Сергея. – Поэтому мы должны бороться за них и дальше".

Точной цифры, сколько морпехов все еще находятся в плену, нет. Но примерно это – 1500-2000 военных, которых ждут их близкие.