Вестник НАТО | Военно-морские силы НАТО: проблема соответствия российской угрозе

Статья "Will the Alliance discover navies again?" Питера Робертса, директора по вопросам военной науки и старшего научного сотрудника Королевского объединенного института по исследованию вопросов обороны и безопасности (The Royal United Services Institute, RUSI), была опубликована в "NATO Revew". LIGA.net воспроизводит статью в официальном переводе.

Россия бросает вызов НАТО на море и на берегу. Своим несколько приглушенным ответом Североатлантический альянс делает упор на усилении информационной обработки и новых структурах управления, чтобы добиться конкурентного преимущества. Но одних этих мер будет недостаточно для сдерживания.

Государства меняют способы ведения войны. Появляются новые доктрины применения силы, меняется тактика, в результате нового мышления в Академии Фрунзе были разработаны альтернативы господствующим на Западе точкам зрения о том, как военным добиваться преимущества в конфликте. Несмотря на заголовки о "зеленых человечках" на суше, соперничество великих держав более заметно на море, где из-за отсутствия четко обозначенных границ, проблем с управлением, неоднородного наблюдения и плохой системы безопасности военно-морские силы могут предпринимать действия, которые на суше считались бы актами агрессии и повлекли бы за собой широкомасштабные политические и военные последствия.

Но данный взгляд на ведение военных действий диктуется противниками НАТО, и в сложившейся ситуации Североатлантический альянс не только вынужден действовать в ответ на действия других, но и по большей части отсутствует при обсуждении вопроса. Иными словами, судя по всему, НАТО не уделял достаточное внимание морскому пространству как области, где идет соперничество, оказывается влияние и ведется борьба, и делал это по вполне понятным причинам, поскольку страны НАТО были сосредоточены на других проблемах. Складывается такое впечатление, что Североатлантический альянс закоснел в мышлении кризисного регулирования, надеясь на то, что технологии и постепенное повышения готовности и оперативной совместимости вооруженных сил государств-членов будет достаточно для борьбы с противником, который просто-напросто не будет следовать представлениям Запада о том, как вести борьбу. Это наглядный пример "второго поколения борьбы", описанного в книге Билла Линдса ‘4th generational warfare handbook’ («Справочник по борьбе четвертого поколения»).

США и Соединенное Королевство могут выступать за прогресс посредством технологического опережения, внедрений новаций и усиления точности. Но все это стоит денег, и политическое руководство НАТО, с полном основанием, хочет видеть больше конкретики в новой морской стратегии.

Судя по всему, проблема, поставленная на ряде встреч НАТО на высшем уровне, состоит в том, чтобы разработать единую морскую стратегию, которая устроит всех членов Североатлантического альянса и учтет их различные мнения относительно угроз безопасности, с которыми они сталкиваются на море. Однако у разных групп государств явно разные приоритеты в морской сфере.

Разные приоритеты

Северная группа выдвигает убедительные доводы в пользу плана, ставящего во главу угла обычные военно-морские силы, способные сдерживать развертывание Россией подводных лодок и крупных кораблей, невиданное по своему масштабу со времен пика "холодной войны", и противостоять ему. Уязвимость критически важной инфраструктуры на море, жизненно важных коммуникаций с Северной Америкой (как над Атлантическим океаном, так и в его глубинах), а также внутренних морей в Европе дала возможность военно-морскому флоту России оспаривать господство НАТО на море, в частности в северной части Атлантического океана, Арктическом, Норвежском и Балтийском морях. В результате того, что уязвимость этих слабых точек в основном районе, представляющем интерес для НАТО, была широко признана, недавно было принято решение о создании нового Командования НАТО на Атлантике.

Однако другие члены Североатлантического альянса не воспринимают российскую угрозу как первостепенный вызов безопасности, который брошен им на море. Многие государства, береговая линия которых выходит к Средиземному морю (в частности, Италия, Греция и страна-партнер НАТО Мальта) в большей мере обеспокоены проблемой миграции.

Поэтому выстроить согласованную морскую стратегию Североатлантического альянса не так просто. Если включить в будущую стратегию все эти угрозы, возникнет риск размывания идей и идеалов до наименьшего общего знаменателя, с которым могут согласиться все члены организации. Результат подобного подхода принесет мало пользы в плане сдерживания, если основная направленность будет сведена, как и в случае с Морской стратегией Североатлантического альянса 2011 года, к полицейским действиям (безопасность на море) или борьбе с терроризмом, то есть, двум областям, с которыми все согласны, а не к конкретной стратегии сдерживания, подкрепленной силой.

На самом деле, мероприятия России и силы и средства, которые она создает, представляют угрозу для всех государств Североатлантического альянса, а не только для стран Северной группы.

Российские военные силы и средства: что нового?

С учетом действий России в Балтийском море, Норвежском море, в северном районе Атлантического океана, Северном море, Эгейском море, Черном море, восточном Средиземноморье и Красном море новая морская стратегия должна в первую очередь дать ответ на вопрос о том, как справиться с Россией на море, поставив перед Североатлантическим альянсом – и новым командованием на Атлантике – четкую цель, для достижения которой смогут объединиться все военно-морские силы.

Москвой были профинансированы, созданы и испытаны новые ударные сухопутные и морские ракетные комплексы, новые комплексы наблюдения, новые платформы и новые тактические приемы, и все они, судя по всему, предвосхитили задуманный «третий противовес», который Запад сам надеялся создать. Эти силы и средства предназначены для использования при ведении высокоинтенсивных военных действий. Судя по всему, Россия использует их и в ситуации ниже порога войны, например, с помощью гибридной войны нового поколения или как переосмысленный вариант активных мер.

У России относительно небольшой оборонный бюджет, что очевидно при сравнении с бюджетом НАТО в целом. При любом расчете соотношения сил Североатлантический альянс явно сохраняет значительное формальное преимущество. Однако Вооруженные Силы России добиваются в реальности значительно большего успеха, чем НАТО; можно утверждать, что это также дало большее политическое влияние и рычаги воздействия от Северной Африки до Ближнего Востока.

Агрессивная позиция и действия России в районе Балтийского моря, на Балканах, в Арктике, в Сирии и в Украине хорошо известны. Новые военные средства, демонстрируемые и испытываемые в Сирии, стимулируют продажи оружия на Ближнем Востоке и в Тихоокеанском регионе, а также странам НАТО. В меньшей степени оценены действия России на Балканах и ее активное присутствие в Скандинавии: хорошо проверенная и отлаженная система шпионажа, дезинформации, введения в заблуждение и саботажа, призванная подорвать идеологию Запада, слаженность НАТО и авторитетность Североатлантического альянса.

На море Россия восстанавливает свои военно-морские силы. Показатели износа и готовности российских кораблей Северного, Тихоокеанского, Черноморского, Балтийского и Каспийского флота сейчас не хуже аналогичных показателей кораблей НАТО, однако программа строительства агрессивна и амбициозна, причем упор делается на океанские силы и средства, предназначенные для высокоинтенсивных военных действий. Поставить на вооружение до 2020 года еще 100 военных кораблей (54 крупных боевых) и подлодок (24 новых обычных и атомных), как запланировано, будет непросто, но состав сил четко продуман, и эти силы будут тягаться с военно-морской мощью НАТО еще в течение, как минимум, двух десятилетий.

Есть три особых аспекта, присущих развертыванию военно-морских сил России. Во-первых, постоянное развитие российской программы подводного флота, сочетающей автономные системы и традиционные обитаемые платформы. Второй аспект – развитие российской ракетной технологии, к которой относятся сухопутные ударные, морские ударные, крылатые и баллистические системы малой дальности, способные подавить оборонные средства Запада или преодолеть их.

Наконец, понятно, что российские силы не просто инвестируют в новые силы и средства и технологи. Судя по всему, они видят преимущества в сочетании технологий с сильной политической волей и способностью действовать непредсказуемо и перехитрить НАТО. Российская океанская многоцелевая система "Статус-6" – хороший тому пример, поскольку здесь речь идет о потенциально смертоносном сочетании автономности, знаний в области средств поражения, подводных технологий и малозаметности. Это явный конкурент глубоководным всплывающим хранилищам – разработке Агентства перспективных оборонных исследований DARPA.

Эта концепция борьбы, в которой большая политическая воля сочетается с географической непредсказуемостью, знаниями в основных областях и готовностью действовать вне западных правил применения силы (в правовом, этическом и моральном отношении), представляет особую проблему для политического и военного руководства НАТО. Действуя в "серой зоне" гибридными или пороговыми методами, не переходящими в прямой конфликт, Россия перехватила инициативу на суше и делает это на море.

Отныне Москва может вывести из строя европейские государства средствами, представляющими угрозу для подводных кабелей (электросетей, Интернета, трубопроводов), рыболовства и торговли, маршрутов, пролегающих через Арктику, и потенциально определяющих темп и масштаб миграционных потоков. Вместе с тем российские военно-воздушные, надводные и подводные силы отвлекают и дезориентируют штабные командования, не позволяя им увидеть всю обстановку в целом. Действия на Атлантике, под ледовым покровом Арктики, в Эгейском море, в Черном море, в Балтийском море и в Средиземном море – все они обусловлены российским мышлением. Это слаженный и искусный план, хотя и несколько оппортунистический по своей природе.

Неадекватный ответ Североатлантического альянса

В ответ на это Североатлантический альянс делает больший упор на морском пространстве. В ноябре прошлого года министры обороны НАТО договорились пересмотреть развитие военно-морских сил Североатлантического альянса в качестве составляющей усиленного построения сил сдерживания и обороны НАТО. Таким образом, на предстоящей встрече на высшем уровне в Брюсселе в 2018 году у стран НАТО должна быть возможность принять решения об обеспечении управления военно-морскими силами, проведении учений и применении этих сил, в частности в целях ведения военных действий. Но одних этих действий недостаточно, и при этом остается вопрос об исходной предпосылке Североатлантического альянса, согласно которой владение большим объемом информации равноценно успеху.

Уверенность в том, что больший объем информации имеет решающее значение, вытекает из "Плана 1919" командующего ОВС Фюллера, согласно которому обезглавливание руководства пускает "пулю в голову" врага и ведет к победе в войне. С 1980-х годов доктрине НАТО присущи такие характеристики, как стремительность, маневренность и внезапность, а в связи с сокращением с 1990-х годов инвестиций в вооруженные силы потребовалось добиться еще большей эффективности в использовании дефицитных платформ, чтобы не уступать врагу.

Информация стала ключевым требованием для выполнения данной стратегии, основанной на базовых предположениях Фюллера. В результате этого структура сил НАТО стала в большей степени зависимой от информации, с более централизованным управлением на каждом уровне. Россия увидела в этом слабую сторону НАТО во время войны в Персидском заливе в 1991 году, и с 2003 года последовательно выделяла более 20 процентов своего ежегодного оборонного бюджета на радиоэлектронную борьбу и кибернетические средства, способные нарушить информационную связность, на которую ныне опираются доктрина и командование НАТО.

Теперь нужны эффективные решения, которые способствуют "современному" или "адресному" сдерживанию, а не просто витающие в облаках документы, политика и стратегии. Североатлантическому альянсу было бы очень полезно рассмотреть вопрос о том, как он хочет сдерживать амбиции Москвы на море: и впредь проводить ответные действия - или перехватить инициативу? Можно поступить таким образом в географическом регионе, в котором российские силы действуют беспрепятственно, как например, под ледовым покровом Арктики, или в той области, которая Москве небезразлична, например, в сфере противоракетной обороны.

Стоит также рассмотреть вопрос о противостоянии российским военно-морским силам по принципу противостояния "платформа против платформы". Для этого военно-морским силам Запада потребуется перейти от экспедиционных доктрин, основанных на платформах проецирования силы, к такой доктрине, при которой надводным и подводным боевым средствам оказывается поддержка в виде больших инвестиций всего Североатлантического альянса в боевые действия ВМС.

Необходимо заняться и тактикой. Хотя и удалось быстро продвинуться вперед в разработке порядка действий ВМС НАТО по нанесению удара по суше, с 1950-х годов не наблюдается каких-либо значительных подвижек в тактике противолодочной борьбы. Быть может, навыки Запада в ведении противолодочных действий на большой глубине и улучшаются, но они еще не вышли на тот уровень соответствия понимания и оценки ситуации, которые существовали в разгар "холодной войны". Это вызывает беспокойство. 21 февраля 2018 года британский министр обороны заявил, что активность российских подлодок увеличилась в десять раз. В настоящий момент НАТО не располагает достаточной учебной подготовкой, тактическими приемами или ресурсами, чтобы бросить им вызов на каждом этапе, даже при наличии политической воли к этому.

Любопытно, что на существование аналогичных проблем указал адмирал Свифт из Тихоокеанского командования, в результате чего вновь атала актуальной "проблема флотов". Штаб Свифта признал, что учебная подготовка стала носить нормативный характер с точки зрения обеспечения заданной готовности в ущерб творческому началу и инициативности команд и штабов. Применив менее формальный подход к менее дотошно спланированным военным учениям, как утверждает Свифт, удалось добиться разительных перемен в плане результативности, поражающего эффекта и внезапности. Что еще важнее: эти учения позволили обнаружить серьезные недостатки в тактических приемах, методике и процедурах ВМС США, многие из которых являются общими с НАТО.

Нет такой области, в которой Россия превосходила бы НАТО, однако из-за своего умения сочетать технологию, способы ведения борьбы, платформы, оружие и комплексы наблюдения наряду с агрессивной политической волей Россия – трудный противник. Не столько Россия одерживает верх, сколько НАТО проигрывает сражение на море. Новый ответ НАТО должен быть таким же прямолинейным, четким и умным, как подходы, разработанные Академией Фрунзе (Военной академией Генерального Штаба России).

Вопрос состоит в том, способны ли западные военачальники проявить такую же целеустремленность, в частности в подводном пространстве. Изменение структуры управления может быть полезным (но только если на это будут выделены надлежащие ресурсы и нужные люди), но новая морская стратегия вряд ли будет полезна. План на десять или двадцать лет вперед – это прекрасно, но сегодня солдаты, моряки и летчики будут сражаться с помощью того, что у них уже есть, а не с помощью красивых слов на бумаге. Если Североатлантический альянс всерьез собирается сдерживать Россию, на море нужны реальные действия и мероприятия, потому что в настоящий момент Северная Атлантика – слабое звено НАТО. Перед новым командующим НАТО на Атлантике стоит крупная и серьезная задача.

Питер Робертс

Директор по вопросам военной науки и старший научный сотрудник Королевского объединенного института по исследованию вопросов обороны и безопасности (Лондон)