Одна из главных проблем пропаганды в том, что в нее верят.

Россия много лет и на полном серьезе сообщает внешнему миру о своем духовном, экономическом и политическом величии, о своем праве быть наследницей трагически умученного врагами СССР, о своих грандиозных природных богатствах, которым другим странам предлагается безнадежно завидовать и вожделеть их до потери связи с реальностью. Хотя внешний мир большей частью просто принимает это вещание к сведению, есть категория слушателей (часто это бывшие советские люди), которые в эту картинку верят.

Казалось бы, для пропагандистов это успех. Однако случается и так, что образ безоблачно могущественной Империи, созданный пропагандистами в удаленном массовом сознании, начинает жить собственной жизнью и наносит реальной России чувствительный урон. 

Люди, понимаете ли, ждут от Империи свершений, а она даже данное слово не держит.

Чем дальше выдумка от реальности, тем сложнее реальности этой выдумке соответствовать. Рано или поздно в их связке что-нибудь да треснет, и тогда могущественная иллюзия расточится, завеса падет и вместо поднебесного храма откроет изумленным взыскующим взглядам вполне бытовой вид пригородного общежития с хронически облупившимся фасадом и удобствами во дворе.

Десятилетиями некоторые верили, что идеальная Россия рано или поздно придет и принесет им долгожданное счастье. Но у реальной России, когда она все-таки приходила, в изобилии находились для страждущих только оружие, бесхозяйственность и прозябание. Это вполне наглядно видно на примерах Абхазии, Южной Осетии и Донбасса. Пример Крыма тоже пока не выглядит убедительным тому опровержением - впрочем, а вдруг?.. Люди же верят.

В то же самое до сих пор верят и в Приднестровье.

Случается, что образ безоблачно могущественной Империи, созданный пропагандистами в массовом сознании, начинает жить собственной жизнью и наносит реальной России чувствительный урон. Накпример, когда люди ждут от Империи свершений, а она даже слово не может сдержать

Почти ровно десять лет назад, 17 сентября 2006 года, в непризнанной Приднестровской Молдавской Республике (ПМР) был проведен референдум с двумя вопросами.

Первый вопрос звучал так: "Поддерживаете ли Вы курс на независимость Приднестровской Молдавской Республики и последующее свободное присоединение Приднестровья к Российской Федерации?" На этот вопрос около 98% участников голосования ответили "Да".

Формулировка второго вопроса предлагала ситуационную альтернативу первому: "Считаете ли Вы возможным отказ от независимости Приднестровской Молдавской Республики с последующим вхождением в состав Республики Молдова?" На второй вопрос около 97% голосовавших ответили "нет".

Несмотря на то, что 6 октября того же года результаты приднестровского референдума 2006 года были с триумфальным единогласием признаны российской Государственной Думой, никакие иные чаемые тираспольцами шаги со стороны России предприняты не были. Руководство РФ вполне устраивал подвешенный суверенитет непризнанного Приднестровья. Для сохранения эффективного российского влияния в ПМР более чем хватало присутствия оперативной группы российских войск и ежегодных финансовых дотаций (сопоставимых по объему со всей экономикой Приднестровья). Нет ничего удивительного и в том, что Россия так и не сочла нужным выполнить свои обязательства по итоговым документам Стамбульского совещания ОБСЕ 1999 года, согласно которым она обязалась еще до 2001 года вывести свои войска с территории ПМР.

Естественно, ни Молдова, ни Украина, ни страны ЕС результаты приднестровского референдума не признали. Это было ожидаемо. Позиция России тоже была традиционна: пока российское влияние в ПМР сохраняется, ничего менять не нужно, сойдет и так. При этом, естественно, считалось хорошим тоном постоянно приглашать всех к столу переговоров, но каждый раз подчеркивать, что сама Россия в этих переговорах готова участвовать не как одна из сторон, а как вроде бы старший брат Приднестровья, который младшенького ни за что молдавским фашистам на съедение все равно не отдаст, так что непонятно, о чем вообще там за столом говорить-то.

Во многом именно поэтому результаты референдума 2006 года так и не привели к серьезным политическим подвижкам. Все ограничилось публичной демонстрацией пророссийской ориентации Приднестровья. Принимать в себя еще один эксклав, с которым у нее не было общих границ, Россия не пожелала. Мало ли где какой референдум, действительно.

Россия считала хорошим тоном постоянно приглашать всех к столу переговоров, но каждый раз подчеркивала, что сама она в этих переговорах будет участвовать не как одна из сторон, а как вроде бы старший брат Приднестровья, и младшенького молдавским фашистам на съедение ни за что не отдаст

Тогдашний президент ПМР Игорь Смирнов, правда, энергично заявил после референдума, что его команда будет приводить законодательство Приднестровья к высоким российским стандартам, но после выигранных перевыборов реформаторский спазм его несколько поотпустил и тема была надолго заброшена.

Внезапно накативший февраль 2014 года принес приднестровцам вдохновляющий образ Крыма, который стремительно аншлюссировал в состав Российской Федерации на основании референдума, подозрительно похожего на приднестровский 2006 года и по формулировкам вопросов, и по проценту правильно на них ответивших. Со всей серьезностью встал вопрос: почему Крыму можно за две недели, а Приднестровью нельзя даже за двадцать лет? 18 марта 2014 года спикер Верховного совета Приднестровья даже направил спикеру Госдумы письмо, в котором довольно прозрачно намекал, что кроме Крыма есть в мире и другие территориальные образования, которые хотят слиться с Россией в политическом экстазе, и что хорошо бы на основании крымского кейса прописать для такого слияния какую-никакую дорожную карту. А 16 апреля того же года официальное обращение к российским властям со сходными по смыслу намеками принял и Верховный совет ПМР.

Однако - вотще. Сияющая кремлевская утопия продолжала призывно манить к себе истинно верующих в нее через две границы, но решительно отказывалась становиться для приднестровцев явью.

Приднестровские власти два года с ревностью следили за потоком безоблачного счастья, которое захлестнуло крымчан, а потом решили взять инициативу в свои руки.

7 сентября президент ПМР Евгений Шевчук подписал указ  о начале подготовке к присоединению Приднестровья к России (точнее, о приведении законодательства Приднестровья к высоким российским стандартам, на которое так и не сподвигся его предшественник Игорь Смирнов). При этом Шевчук обосновал свой указ результатами референдума 2006 года, которые все прошедшее десятилетие без особой пользы отлеживались в политических запасниках.

Если учесть, что влияние Кремля на политику Тирасполя было и остается решающим, естественно предположить, что появление этого указа инициировано или одобрено Москвой. Однако такое предположение довольно трудно вписать в какие бы то ни было осмысленные стратегические сценарии, - кроме, разве что, сценария намеренной и стремительной политической дестабилизации региона с перспективой развязывания уже не гибридной, а открытой войны, причем не только на Донбассе. Аннексия Приднестровья даст России возможность резко усилить военное давление на Украину на Юго-Западном направлении, но в то же время неизбежно втянет ее в прямое противостояние с Молдовой, а через нее - с Румынией, Евросоюзом и НАТО. При таком сценарии неизбежен выход России из множества международных соглашений, резкое усиление уже действующих в ее отношении санкций, а также введение новых, включая наиболее жесткие из ранее обсуждавшихся.

Россия остается критически зависима от внешнеэкономических связей, и каких бы военных успехов ей ни удалось поначалу достичь, прямая агрессия отправит страну в глухую международную изоляцию и спустит ее почти буквально на подножный корм.

Учитывая проблемное, мягко говоря, состояние российской экономики, такой вариант больше похож на добровольное самоубийство режима. Россия по-прежнему остается критически зависима от внешнеэкономических связей, и каких бы военных успехов ей ни удалось поначалу достичь, прямая агрессия эти важные для нее связи практически полностью прекратит, отправит страну в глухую международную изоляцию и спустит ее почти буквально на подножный корм. При том, что некоторые близкие к руководству РФ идеологи давно и громко о такой изоляции мечтают, этой идее резко противоречит хотя бы размещение Россией значительных государственных средств в зарубежных ценных бумагах.

Другой сценарий предполагает эскалацию региональной политической напряженности (без открытой военной фазы) для усиления переговорных позиций РФ. Например, Россия "успокаивает" Приднестровье, а взамен требует у Запада снятия санкций. Для Запада такой сценарий означает полную политическую капитуляцию и согласие на дальнейший шантаж, все возможности для которого Россия в этом варианте сохраняет за собой. Однако Россия уже испробовала такой вариант в Донбассе и никакого успеха не добилась, а в случае Приднестровья успех выглядит еще менее вероятным.

Не выглядит обоснованным и предположение, что Москва может попытаться использовать тему Приднестровья в своей  внутренней политике - например, в компании "Единой России" на выборах в Госдуму 18 сентября. За несколько оставшихся дней тему, возможно, и удастся развернуть, но сразу после выборов Кремлю все равно придется решать задачу ослабления санкций, а еще одно ловко устроенное региональное политическое обострение международный портрет Путина вовсе не осветлит. Возможные тактические преимущества оказываются слишком малы, а весьма вероятные стратегические потери - чрезмерно велики.

Как ни парадоксально, вероятнее всего в случае с указом Шевчука мы имеем дело с артефактом не российской политики, а российской пропаганды. Возможно, президент ПМР вслед за своим народом банально устал ждать, когда непогрешимая, но, увы, непограничная Небесная Империя обратит на него внимание, и решил таким образом напомнить о себе. Основания нашлись в референдуме десятилетней давности. В самом деле, давно пора было что-нибудь с ним сделать, нельзя же вечно откладывать такой сильный козырь на потом. В Крыму же он сыграл, верно? К тому же, по российскому телевидению постоянно говорят про русский мир, который страстно стремится к воссоединению и который Россия непременно в себя примет, как сакральный Крым. Нужно только сделать решительный мужественный шаг в могучие материнские объятия, а потом все будет безоблачно и чисто, как в СССР. И как в Крыму. И хоть камни с неба, в самом деле, потом-то чего бояться...

Это очень смешная и очень художественная версия, конечно, но в последнее время мы имели счастье наблюдать и более выдающиеся глупости даже от политиков с репутацией серьезных - вспомните, например, референдум о Brexit. А в случае с Приднестровьем речь идет о депрессивном псевдогосударстве на содержании, которое за двадцать пять лет привыкло жить созданными российской пропагандой иллюзиями, и на уровне безусловных рефлексов исходить из того, что эти иллюзии правдивы. И то, что желание этих людей воссоединиться с русским миром может Россию в ее действительной ситуации просто доконать, банально ими не осознается.

Как было сказано в самом начале, одна из главных проблем пропаганды в том, что в нее верят.


Подписывайтесь на аккаунт ЛІГА.net в Twitter и Facebook: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.