Братская могила в Олешках. Как россияне скрывают количество жертв после взрыва ГЭС

После подрыва Каховской ГЭС прошло более трех недель, но что происходит на оккупированном Левобережье Херсонской области, сколько там погибших и без вести пропавших – до сих пор неизвестно.

Оккупационная "власть" еще 21 июня заявила о 41 погибшем на всей подконтрольной России части Херсонской области, а "медицинские службы" – о 121 пострадавшем. При этом Центр национального сопротивления сообщил, что только в Олешках, по предварительным данным, погибли более 500 человек. Сотни местных жителей до сих пор не выходили на связь со своими родственниками – их судьба неизвестна.

Россияне не допускают на оккупированную часть Херсона международные миссии и всеми силами пытаются скрыть масштабы катастрофы – не выдают родственникам тела, хоронят погибших в братских могилах, фальсифицируют причину смерти.

Liga.net попыталась исследовать, как именно россияне скрывают трупы и заметают следы своего очередного преступления.

ЗАБИТЫЕ МОРГИ

По меньшей мере, полторы недели после подрыва Каховской ГЭС прямо на затопленных улицах оккупированных городов и сел в зеленой воде плавали тела погибших. Оккупационные "спасательные службы" не собирали их и не реагировали на просьбы местных об этом. По мере возможностей погибших собирали волонтеры и родственники утонувших. Но это были скорее единичные случаи.

Оккупанты начали забирать трупы только на прошлой неделе. "На улицах появились, даже не знаю, как назвать, какие-то санитары. На них обычные медицинские маски и резиновые фартуки, они упаковывают тела в мешки, грузят в машины с прицепами и везут в неизвестном направлении. Делают все, чтобы скрыть количество жертв", – рассказывает основатель телеграмм-группы "Эвакуация. Левый берег" Ярослав Васильев.

Он создал группу в день подрыва ГЭС, собрал вокруг себя добровольцев, которые эвакуировали с левого берега несколько тысяч человек и доставляли туда гуманитарку. Его рассказ позволяет реконструировать общую картину  происходящего на оккупированной части Херсонской области.

Сначала россияне вывозили погибших в морг в Олешках. Дальше начинался хаос. "Нет четкой схемы выдачи этих тел или какой-либо утвержденной процедуры, – говорит Васильев. – Кому-то из родственников отдавали тела их близких, кому-то отказывали без объяснений. Или сначала обещали отдать, а потом делали вид, что такого не было. От чего это зависит – думаю, даже россияне не знают".

Ярослав описывает такой случай. Через несколько дней после подрыва ГЭС в их группу "Эвакуация. Левый берег" поступила заявка об эвакуации супругов старшего возраста из Олешек. Данные передали лодочникам, которые вывозили местных, но россияне не пускали лодки на улицу, где стоял дом. Когда лодочники все же добрались – оказалось, что мужчина умер. Волонтеры отвезли его тело в морг в Олешках.

"Из другого города приехала его дочь и пошла в морг, чтобы забрать и похоронить отца, – говорит Васильев. – Россияне сначала согласились, сказали приходить на следующий день. Она пришла – а тела уже нет, его вывезли в Каланчак. Другим людям, которые приходили в морг в Олешках за телами своих родственников, россияне давали понять, что отдадут только за взятку. Они не стали платить, чтобы не создавать прецедент. Что дальше происходило с телами – никто не знает".

У тех, кому все же выдали тело, возникали проблемы с документами – а именно, со сведениями о причине смерти. "Из того, что я знаю, части людей выдали справки, где причиной смерти указывалось "инфаркт" вместо "утопления", – рассказывает местная активистка Елена (фамилию не указываем в целях безопасности. – Liga.net).

"Части вообще отказали в выдаче любой справки, – продолжает она. – Были и случаи, когда в морге в Олешках родственникам выдавали тело, говорили хоронить, а на следующий день приходить за справкой. Они приходили, а им говорили: "Так вы уже похоронили своего родственника. Мы не можем выдать справку после захоронения". Причем занимались этим не россияне, а коллаборанты – в Олешковскую больницу нагнали коллаборантов из Херсона".

Через несколько дней после того, как россияне начали собирать тела, в морге в Олешках уже не было места. К тому же возникла еще одна проблема – в городе еще почти нет электричества, а единственный на больницу генератор перевезли в реанимацию.

По словам местных жителей, тела, которые были в морге, оккупанты похоронили на городском кладбище в Олешках в общей могиле – просто завернутые в пленку. "Россияне говорили, что перед погребением они берут у каждого тела материал на анализ ДНК, чтобы можно было потом идентифицировать погибшего, но у меня есть сомнения, что они так делают", – говорит Елена.

Тела, которые в затопленных домах находят сами родственники, вообще не проходят через морг. Это происходит примерно так: на улице сошла вода, человек приехал в Олешки в свой дом и нашел там погибшего отца. "Делается фото тела рядом с его открытым паспортом (если он есть), а дальше человек просто выкапывает яму во дворе или, в лучшем случае, на кладбище и хоронит, – говорит Елена. – На улице жара, нет времени добиваться документов, да и смысла в этом нет – все равно не добьешься. Я знаю много случаев в Голой Пристани, когда люди хоронили своих близких прямо во дворах".

ТЕЛА ПОД ЗАВАЛАМИ

Сейчас россияне продолжают собирать тела на улицах оккупированных населённых пунктов. Их упаковывают в мешки, загружают в машины и везут в морги Скадовска, Геническа и Каланчака. По информации Ярослава Васильева, в Каланчаке погибших также хоронят в братской могиле. Конечно, без учета и выводов о причине смерти.

"Мы пытались связаться со своими людьми в Скадовске и узнать, откуда к ним везут тела, и что с ними дальше делают", – говорит Елена. Она сотрудничает с проукраински настроенными гражданами на всем оккупированном Левобережье.

"Узнали немного – только то, что тела привезли из Геническа, – рассказывает активистка. – Все боятся говорить больше потому, что на Левобережье сейчас много ФСБшников. Они проводят фильтрацию людей, которых эвакуировали, и удаляют с их телефонов любые упоминания о том, что эти люди пережили потоп – все фото затопленных домов и улиц и, конечно, фотографии с погибшими".

Если тела на улицах россияне хоть как-то собирают, то в разрушенные дома – а их много – никто не пытается попасть.

"Но дело в том, что большинство тел, скорее всего, как раз и находятся в домах, – говорит Елена. – В Олешках еще до подрыва ГЭС остались в основном бабушки, дедушки, маломобильные люди и те, кто до последнего держался за имущество. Большинство не могли забраться на крыши во время потопа и остались на нижних этажах. Разрушенных домов в Олешках очень много – наш город выглядит почти как Бахмут или Мариуполь. К примеру, есть у нас такая улица – Школьная. На ней сейчас стоит только один дом. Все остальные рухнули. И сколько в тех домах тел, за которыми никто не приходит?"

Об этом же в эфире телемарафона сказал председатель Херсонской областной военной администрации Александр Прокудин: "Город Олешки находится на грани гуманитарной катастрофы, а под завалами домов остаются тела погибших".

Елена знает много историй своих соседей и знакомых, которые ухаживали за маломобильными родственниками и не смогли спасти их во время прихода воды. "Напротив моего дома в Олешках живет бабушка, ей за 80 лет, – рассказывает Елена. – У нее лежачий сын. После подрыва ГЭС его состояние ухудшилось, он был не в сознании. Когда вода начала подниматься, бабушка попросила знакомых поднять сына на чердак. Они подняли, но вскоре он умер. Смогла ли бабушка его похоронить, я не знаю. Но это лишь один случай, а таких много! Сколько всего в Олешках было маломобильных людей – в лучшем случае знают только врачи".

СПИСКИ ПОГИБШИХ И ТЕХ, КТО ИСЧЕЗ

Россияне официально сообщали о 41 погибшем после трагедии на ГЭС на всей оккупированной территории Херсонской области. 28 июня стало известно, что на оккупированных территориях нашли еще 60 тел. Но, как уже отмечалось, по данным Центра национального сопротивления, только в Олешках погибли более 500 человек. Волонтеры пытаются вести списки умерших – и вносят в них только тех, кого удалось верифицировать.

"Мы составляем списки, но вносим туда только тех, о ком родственники написали нам, что человек точно погиб, – говорит Ярослав Васильев. – Каждый день я публикую в группе пост с просьбой, чтобы люди писали мне о фактах смерти. Но, к сожалению, мало кто отзывается. Если скончался близкий родственник, ясно, что людям не до того, чтобы писать в группу. Так что в наших списках сейчас только около двух десятков фамилий. У меня нет прямых доказательств, чтобы утверждать, что на самом деле жертв сотни, но уверен, что так и есть".

В первые пять суток после подрыва ГЭС Ярослав почти круглосуточно общался с местными жителями и теми, кто помогает в эвакуации с Левобережья. Тогда десятки людей из разных населенных пунктов между Олешками и Голой Пристанью каждый день рассказывали ему то, что видели своими глазами – в воде плавало очень много тел. Это настолько поражало, что некоторые лодочники после одного такого дня больше не выходили на "работу", отказывались дальше помогать с эвакуацией.

"Кроме списков погибших, у нас есть еще списки пропавших – тех, кто до сих пор не вышел на связь с близкими и о ком ничего неизвестно. Сейчас таких людей около 400, – говорит Ярослав. – Но обновлять их тоже трудно, ведь для этого родственники должны написать нам, что человек нашёлся или что он погиб. А пишут далеко не все. Также мы все время просматриваем списки пунктов временного размещения, которые россияне устроили на незатопленной части левого берега – их выкладывают в группы в соцсетях. Если находим там фамилии пропавших из своего списка, вычеркиваем".

Есть и случаи, которые не попадают ни в какие списки: бывало, что в группу Ярослава поступали заявки от родственников на эвакуацию нескольких человек по определенному адресу. Адрес передавали лодкам, а те либо не могли добраться до места, либо приезжали, когда людей на месте уже не было. "Куда они делись – неизвестно. Но пока у нас нет проверенной информации о том, что они нашлись или погибли, мы не можем их внести ни в какие списки", – объясняет Ярослав.

Еще 19 июня Россия отклонила запрос ООН о допуске гуманитарной миссии на затопленную часть левого берега. Это означает, что оценить хотя бы приблизительные масштабы числа погибших можно будет только после деоккупации территории и эксгумации тел. По словам Ярослава, дать такую оценку могла бы его группа – если бы россияне не мешали эвакуации.

"Мы бы все четко организовали – расставили координаторов на берегах, свозили бы людей на лодках в одно место и вели бы поименные списки эвакуированных, – говорит Ярослав. – Но россияне не пускали лодки и добровольцев, нам приходилось каждый день придумывать новые пути, и все это было хаотично – лишь бы спасти как можно больше людей. О списках в таких условиях речь не шла".