Военные преступления России в Украине. Как защитить себя на оккупированных территориях

"Все было забито, сидели друг на друге. Негде было ногу поставить", – рассказывает LIGA.net 70-летний Иван Польгуй. Он – один из бывших пленников российских оккупантов в селе Ягодное Черниговской области. Россияне обустроили штаб в местной школе и загнали в ее подвал 360 местных жителей, в том числе 50 детей, несколько младенцев.

Заложников месяц удерживали в бетонных стенах на 190 квадратах. "Дышать было нечем. Иногда младенцы начинали задыхаться, и их подкладывали под окно, чтобы подышали сквозь щель", – вспоминает Польгуй.

От удушья и болезней 11 человек скончались во время заключения. Россияне не всегда давали выносить тела. Когда разрешали – обстреливали кладбище, несколько человек были ранены.

То, что происходило в маленьком черниговском селе (Вооруженные Силы Украины освободили Ягодное 3 апреля), – военное преступление. И по украинскому законодательству, и по нормам международного права.

"Это – уничтожение украинцев. Откровенный геноцид украинского народа", – говорит LIGA.net начальник главного управления Нацполиции в Киевской области Андрей Небитов. Он был в числе первых, кто зашел в деоккупированные городки под Киевом сразу после бегства россиян: "Я не могу даже описать, что видел. Разбитые автомобили, замученные люди".

Что известно о преступлениях россиян в Украине – разбор LIGA.net.

Читайте нас в Telegram: только важные и проверенные новости

"МАСШТАБЫ ТРУДНО ПРЕДСТАВИТЬ":
подвалы, пытки, убийства

"У нас фактически пол-области – это было место совершения военного преступления, – рассказывает LIGA.net Небитов. – Ужасного преступления против человечности".

На сегодняшний день полиция обнаружила в Киевской области уже 1368 тел погибших или убитых гражданских. Еще около 350 человек до сих пор считаются пропавшими без вести. Безымянные могилы продолжали находить и осенью.

Из 1368 погибших более половины были убиты именно из огнестрельного оружия. "То есть их расстреляли: из пистолетов, автоматов, снайперских винтовок, пулеметов – прямо в машинах, – говорит Небитов. – Люди со следами пыток, со связанными руками, глазами, с буксировочным тросом на шее... И где мы только те тела не находили. Об этом надо говорить на весь мир".

Около трети, по заключению судмедэкспертов, погибли от минно-взрывных травм. Другие – от вроде бы естественных смертей: сердечные приступы, инсульты. Но погибли бы они, спрашивает Небитов, будь им вовремя оказана медпомощь, отсутствующая во время оккупации?

Силовики заходят на освобожденные от оккупантов территории в числе первых, сразу за военными. Так было и в Херсонской области, которую деоккупируют поэтапно, с начала сентября – с кульминацией 11 ноября, когда ВСУ вошли в сам Херсон. Теперь ежедневно там регистрируют 30-50 новых уголовных производств по фактам совершения военных преступлений.

"В самом Херсоне была обнаружена пыточная, в изоляторе временного содержания. Там в течение всего периода оккупации, с марта по ноябрь, содержали не менее 500 человек. И мы ежедневно устанавливаем все новых пленников", – рассказывает LIGA.net заместитель начальника главного управления Нацполиции в Херсонской области, начальник следственного управления Николай Вербицкий.

По его словам, прежде всего это люди, которые занимали активную украинскую позицию, выходили на акции протестов против российской оккупации – на первых этапах, служили в Вооруженных Силах Украины или правоохранительных органах, ГСЧС (даже в прошлом) и их родственники.

На деоккупированных территориях Украины установлено 48 мест, где российские оккупанты удерживали и пытали украинцев. В Изюме Харьковской области, по данным омбудсмена Дмитрия Лубинца, местные показали военным и следователям один из застенков рядом с частными домами, где из женщин и мужчин выбивали показания против украинской армии: "Зачем это делать людям, полностью контролировавшим город – неизвестно".

Читайте также: Пытки людей в оккупированном Изюме были проявлением политики России – Human Rights Watch

Россияне целеустремленно выискивали бывших атошников и всушников, только заходили в новый населенный пункт, утверждает Вербицкий: от Херсона до самого маленького села. В первую очередь искали или составляли списки, затем отрабатывали все адреса, пытали семьи.

"В поселке Правдино мы установили гражданина, местного жителя, который фактически перешел на сторону врага и начал сотрудничать с военнослужащими РФ, – добавляет Вербицкий. – Сдавал им проукраинских людей в собственном селе. Мы сейчас отрабатываем его на причастность к расстрелу гражданских – там россияне убили семерых мужчин и одну несовершеннолетнюю, мы нашли захоронение".

КТО И КАК ФИКСИРУЕТ ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ В УКРАИНЕ

По сообщению Офиса генпрокурора, российские оккупанты совершили против украинцев более 56 000 военных преступлений. В эту статистику фактически не попадают преступления на оккупированных территориях Украины: оценивать масштабы и фиксировать их там невозможно.

К примеру, декабрьское расследование Associated Press, базирующееся на данных спутниковых снимков и видео с беспилотников, обнаружило в оккупированном Мариуполе не менее 10 300 новых пронумерованных могил. В начале ноября президент Владимир Зеленский заявил, что количество жертв российской агрессии в Мариуполе будет установлено после деоккупации, но речь идет о тысячах и десятках тысяч.

Смотрите также: В Мариуполе оккупанты снесли здание драмтеатра, который они разбомбили во время штурма – видео

(Наибольшее захоронение в Буче, по данным полиции, – 116 человек. Всего по Киевской области было найдено более 10 массовых захоронений)

Фиксацией и расследованием преступлений вынуждены непрерывно заниматься все правоохранительные органы. "По-хорошему, 438 статья Уголовного кодекса всегда была целиком и полностью в компетенции СБУ. Но после полномасштабного вторжения чисто физически наши следователи не вытягивают это самостоятельно", – признается LIGA.net собеседник в СБУ.

В областных управлениях СБУ работают в среднем по 10 следователей, тогда как в Нацполиции около 100: "Поэтому военными преступлениями занимаются все – и СБУ, и Нацпол, и ГБР... На только что деоккупированных территориях кто первый обнаружил массовое захоронение – того, грубо говоря, и тапки".

Фиксация начинается еще во время стабилизационных мероприятий, рассказывают в службе: "Что это такое? Это когда ходят общие группы по районам и опрашивают людей. Если появляется информация о преступлениях – выезжают на место, документируют всю историю, открывают производство".

В некоторых случаях, говорит он, преступления устанавливаются еще на этапе осмотра и зачистки помещений: "Так было в Херсоне. Мы зашли в одно наше прежнее помещение, а там рашисты устроили пыточную".

Полиция к расследованиям привлечена максимально, подтверждает Небитов.

Именно полицейские собирали всю первоначальную информацию на этапе деоккупации в Киевской области. Процедура вполне стандартная: регистрация уголовного производства, досмотр, изъятие вещественных доказательств, первичные опросы потерпевших и свидетелей, исследование записей видеокамер.

На все места, обстрелянные или пораженные обломками ракет и дронов, выезжают следственно-оперативные группы Нацполиции. "Когда есть запрос – передаем ВСУ остатки дронов. С Павлюком мы постоянно в контакте, – говорит Небитов. – ВСУ изучают эти обломки, когда ищут новые варианты противодействия "шахедам" и ракетным угрозам. Далее все материалы, конечно, идут в СБУ".

Глобальная цель силовиков – установить поименно россиян, которые "нажимали на кнопочку", запуская ракеты или дроны, или убивали, или пытали.

Дальше некоторых из них могут передавать России на обмен.

"Вот в декабре был приговор – 12 лет священнику УПЦ МП, который корректировал огонь по Северодонецку. Отработана вся база. Он шел как коллаборант. Мы доказали его вину. Но его планируют обменять, – говорит собеседник. – Это результат или не результат?"

При этом Украина собирает все доказательства не только для национального судопроизводства. Идеал и то, к чему все стремятся, – это условная Гаага.

Чтобы сделать Гаагу более реальной, по приглашению Офиса генпрокурора в Украине работали 42 представителя Международного уголовного суда, объясняет Небитов: "Они дали рекомендации, проговорили с нами ошибки, чтобы документирование имело максимальную международную перспективу".

И даже сейчас с нынешней расстановкой сил можно добиться хорошего промежуточного результата. Если установлен конкретный исполнитель, доказана его вина в суде (пусть заочно) и есть приговор, то это – основание объявить его в международный розыск Интерпола.

Нацполиция составляет базу данных "Военный преступник" по всем россиянам, которые с оружием в руках пересекли украинскую границу и посягали на территориальную целостность Украины. Сейчас она насчитывает 170 000 россиян, из которых 5000 установлены криминальной полицией Киевской области.

"Ни один из этих подонков не должен избежать ответственности, – считает Небитов. – Как преследовали преступников после Второй мировой войны, так и сейчас – в любой точке мира. И любым способом".

КАК НЕ СТАТЬ ЖЕРТВОЙ ВОЕННОГО ПРЕСТУПЛЕНИЯ В ОККУПАЦИИ

В Украине нет безопасных мест: ракеты/дроны долетают до всех регионов, а обстрел гражданской инфраструктуры – это военное преступление, напоминает LIGA.net Алена Лунева, директор по адвокации Центра прав человека ZMINA.

Но люди в оккупации находятся в зоне повышенного риска: "Поэтому, если человек остается на оккупированной территории, должен осознавать, что от произвола Российской Федерации его там ничто не защищает".

Если есть возможность, – очевидно, не у всех, – нужно выехать из оккупации.

"Все, кто вынужден остаться – будьте ниже радаров, – советует правозащитница. – Хотя мы знаем множество историй, где люди и не собирались конфликтовать с военными российской армии, но их все равно расстреляли – семьями. То есть там нет ни одной защищенной категории".

Лучше не вступать в споры с людьми в форме и оружием.

"Всем, у кого в бэкграунде служба в армии, АТО, в полиции, ГСЧС – те категории, которых реально разыскивают, пытают и убивают, – надо скрываться. Я думаю, люди такой уязвимой категории это знают", – добавляет она.

Этой категории украинцев сложно советовать выезжать из оккупации, потому что на первом же блокпосту к ним возникнут вопросы: "Но точно нельзя попадать вообще в поле зрения оккупационных войск".

"Есть смысл заранее продумать, что и как говорить оккупантам в случае плена, говорит LIGA.net бывший журналист, волонтер Евгений Шишацкий. Весной он попал в плен к оккупантам, когда ехал за родственниками в Мариуполь: "Чем больше ваши слова опираются на правду, на детали жизненной истории, которые вы хорошо помните, тем лучше".

Полную историю Евгения Шишацкого читайте в спецпроекте LIGA.net "Лабиринт минотавра" (первая и вторая часть).

Пребывание на оккупированной территории и особенно задержание вызывают стрессовое состояние, которое само собой "сбрасывает" настройки к базовым реакциям. Особенно если оккупанты задействуют психологическое или физическое давление, объясняет он. И ситуации эти плохо предсказуемы.

Очень многое зависит от того, в чьи руки попадешь: "Это может быть промытый российской пропагандой, но в целом адекватный служащий, который только давит психологически. А может быть неприкрытый садист".

Чтобы не добавлять оккупантам аргументов – не храните национальную символику дома: обыск может произойти в любой момент.

В случае выезда с оккупированной территории необходимо внимательно просмотреть весь контент в телефонах, напоминает Алена Лунева: "Лучше чистить все. Пересмотреть его с точки зрения контактов и сообщений, доступа в соцсети. Недостаточно просто удалить мессенджеры, теоретически их можно восстановить вместе с переписками. Чтобы ваш девайс не стал доказательством и поводом к задержаниям. А таких случаев – полно".

Читайте также: Интервью | Кирилл Буданов: Наши подразделения зайдут в Крым с оружием в руках

Материал подготовлен в партнерстве с Freedom House Ukraine в рамках проекта "Общественный контроль над органами безопасности в Украине".