Технологическая революция и реформация: Уроки Мартина Лютера

На этой неделе исполнилось ровно пятьсот лет с того дня, как малоизвестный священник, работавший преподавателем теологии в университете, совершил ничем не примечательный для своего времени поступок. Он прибил к двери петицию с требованием провести ученые дебаты по поводу продажи католической церковью "индульгенций", то есть обещаний, что покупатель или его родственник проведет после смерти меньше времени в чистилище.

"95 тезисов" Мартина Лютера, вывешенные им на двери Замковой церкви в немецком городе Виттенберге (одновременно он отправил их копию своему боссу - кардиналу Альбрехту Бранденбургскому), сегодня принято считать той искрой, из которой разгорелась протестантская Реформация. Через год Лютер стал одним из самых известных людей в Европе, а его идеи, пересматривающие взгляды не только на церковные обряды и власть Папы Римского, но, в конечном итоге, на сами отношения человека с Богом, привели к перестройке систем власти и идентичности так, что последствия ощущаются до сих пор.

Почему действия Лютера оказались настолько важными? Ведь призывы к реформе церкви раздавались на протяжении столетий регулярно. Как пишет историк Диармэйд Маккалох в книге "История христианства: Первые три тысячи лет", в течение двух веков до появления Лютера верховенство папской власти в вопросах философии, теологии и политики ставилось под сомнение практически непрерывно. Каким же образом сомнения второстепенного теолога из Саксонии привели к столь масштабной религиозной и политической встряске?

Главный элемент в этом пазле - роль новых технологий. За несколько десятилетий до появления тезисов Лютера немецкий кузнец по имени Иоганн Гутенберг изобрел новую систему книгопечатания наборными литерами, что позволяло воспроизводить написанные слова с большей скоростью и с меньшей стоимостью, чем при трудоемком методе печати быстро изнашивающимися деревянными блоками.

Печатный станок стал революционной технологией распространения идей. В 1455 году "Библия Гутенберга" печаталась со скоростью примерно 200 страниц в день, что было намного больше, чем 30 страниц в день, которые мог выдать хорошо обученный писарь. К эпохе Лютера дневная скорость печати одного станка выросла примерно до 1500 одностраничных листов. В период с 1450 по 1500 годы рост эффективности печати в сочетании с падением ее стоимости привел к резкому повышению доступности письменного слова, хотя, по оценкам, лишь 6% населения тогда умели читать.

Лютер быстро осознал потенциал печатного станка для распространения своих идей, фактически изобретя новую форму публикаций - они были короткие, ясные и написаны на немецком языке, то есть на языке народа. Видимо, важнейшим личным вкладом Лютера является его перевод Библии с греческого и еврейского языков на немецкий. Он хотел "говорить как люди на рынке", и в течение последующих десятилетий в Виттенберге было отпечатано более 100 тысяч копий "Библии Лютера" (для сравнения тираж латинской "Библии Гутенберга" - 180 копий).

Новое применение печатных технологий для выпуска коротких, ярких памфлетов на народном языке преобразило саму отрасль. На протяжении нескольких десятилетий, предшествовавших появлению тезисов Лютера, книгопечатники Виттенберга публиковали в среднем лишь восемь изданий в год, все эти книги были на латыни и предназначались для местной университетской аудитории. Между тем, согласно подсчетам британского историка Эндрю Петтигри, с 1517 года до смерти Лютера в 1546 году местные издатели "опубликовали, как минимум, 2721 сочинение", то есть в среднем выпускали "91 издание каждый год", а их общий тираж составил примерно три миллиона копий.

Петтигри подсчитал, что треть всех изданий, опубликованных в этот период, были написаны самим Лютером, и что после его смерти темпы роста числа публикаций продолжали увеличиваться. Фактически Лютер публиковал по одному сочинению каждые две недели на протяжении 25 лет.

Печатный станок серьезно расширил доступность знаний о религиозных противоречиях, которые помогал раздувать Лютер, что привело к бунту против Церкви. Как подчеркивается в исследовании экономического историка Джареда Рубина, один факт наличия печатного станка в городе до 1500 года значительно повышал вероятность того, что к 1530 году этот город становился протестантским. Иными словами, чем ближе вы жили к печатному станку, тем с большей вероятностью вы меняли свои представления об отношениях с Церковью, самым могущественным институтом своего времени, и с Богом.

Из этой технологической революции можно вывести, как минимум, два урока для современности. Прежде всего, в контексте "Четвертой промышленной революции" современной эпохи (Клаус Шваб из Всемирного экономического форума определяют эту революцию как сплав технологий, которые смешивают физическую, цифровую и биологическую сферы) крайне интересны попытки оценить, какие именно технологии могут стать очередным "печатным станком". Те, кого они обрекают на поражение, могут даже броситься защищать статус-кво, как это было сделано в 1546 году на Трентском соборе, запретившем печатать и продавать без предварительного одобрения Церкви любые варианты Библии кроме официальной латиноязычной Вульгаты.

Впрочем, наверное, самый важный урок призыва Лютера к ученым дебатам (и его использование технологий для распространения своих идей) в том, что этот призыв никто не услышал. Вместо серии публичных дискуссий об эволюции власти Церкви протестантская Реформация превратилась в ожесточенную битву с помощью средств массовой коммуникации, которая расколола не просто религиозное учреждение, но и саму религию. Хуже того, оно превратилась в средство оправдания столетий зверских преступлений и спровоцировала Тридцатилетнюю войну, самый смертоносный религиозный конфликт в европейской истории.

Вопрос сегодня в следующем: как мы можем гарантировать, что новые технологии будут способствовать конструктивным дебатам. Мир по-прежнему полон ересей, которые угрожают нашей идентичности и почитаемым институтам; трудность в том, чтобы воспринимать их не как идеи, которые надо силой подавлять, а как шанс понять, где и как существующие институты игнорируют людей или не приносят им обещанную пользу.

Призывы к более конструктивному взаимодействию могут звучать поверхностно, наивно и даже рискованно с моральной точки зрения. Но альтернативой им является не просто усиление раскола и отчуждения населения, но и массовая дегуманизация - именно эту тенденцию, как мы видим, поощряют современные технологии.

Сегодня Четвертая промышленная революция может стать шансом для реформы наших отношений с технологиями, преумножая лучшее в человеческой природе. Но для этого обществу нужно обладать более тонким пониманием природы взаимодействия идентичности, власти и технологий, чем у них имелось во время Лютера.

Николас Дэвис
руководитель секции "Общество и Инновации" Всемирного экономического форума

Copyright: Project Syndicate, 2017

Подписывайтесь на аккаунт LIGA.net в Twitter, Facebook и Google+: в одной ленте - все, что стоит знать о политике, экономике, бизнесе и финансах.